Проклятие дракона
Шрифт:
Каэл гордился тем, как хорошо они соединяли меховые края с камнем. Мастера днями строили укрытия без его помощи, улучшая качество и скорость. Он не сомневался, что дикари проживут долго, одолев Титуса, даже если решат жить на вершине горы.
Костры горели вокруг укрытий. Килэй и Сайлас сидели у самого большого, поглощали оленя.
— Чертово дыхание гор, все оно портит! — шипел Сайлас. Он безуспешно терзал кусок красной плоти на ноге оленя. Судя по скрежету его зубов, мясо замерзло.
Килэй
— Будешь проще откусить, если ты его согреешь.
— Я не грею еду, драконесса. У меня сильные челюсти.
— Как хочешь, — Килэй вытащила мясо из огня и откусила большой кусок, улыбаясь, пока жевала.
Сайлас сдался. Он сунул мясо в огонь и с фырканьем вытащил.
— Не работает, — ворчал он, тыкая пальцем. — Почему не работает?
— Нужно немного подождать, глупый кот. Нет, смотри…
Она схватила его за запястье и заставила склонить руку с мясом к огню. Он вытянул шею и ерзал, пока Килэй удерживала его руку.
— Уже, драконесса?
— Нет еще.
— Но…
— Терпение, — прорычала она.
Она отпустила. Сайлас прижал ногу к губам.
— Ай! Горячо! — он сунул горсть снега в рот и попытался снова укусить.
Килэй закатила глаза. Она заметила проходящего Каэла и отклонилась.
— Куда ты?
Он тяжко вздохнул.
— Бороться с силами иного мира и зимой.
Она улыбнулась.
— Передавай ей мою любовь.
Каэл дернул ее за хвостик, проходя мимо.
Гвен была в отдельном укрытии в центре лагеря дикарей. Проем закрывали шкуры медведя и волка. Голова медведя была над входом, словно рычала, пока он приближался, скаля зубы.
Свет одной из самодельных ламп мастеров сиял из-за двери из шкур.
— Гвен? Можем поговорить?
— Ладно, — прорычала она.
— Насчет завтра. Я хотел убедиться, что ты помнишь, что должна… — он замолчал. Он так сосредоточился на шкурах на проходе, что не сразу понял, на что смотрит.
Гвен стояла спиной к нему, на ней были лишь штаны. Все мышцы на ее спине было видно, они напряглись, когда она склонилась за туникой. Он видел, где узоры с ее рук заканчиваются на шее, дальше шла бледная и чуть веснушчатая кожа.
Кольцо шрамов на ее правой лопатке выглядело как натянутый лук. Каждый был идеально круглым, размером с большой зуб.
— Килэй тебя на самом деле укусила, — сказал он, с трудом веря в это.
— Она могла отправить меня в иной мир ревом и вспышкой огня. Но она забросила меня на выступ скалы, — проворчала Гвен, надевая тунику. Мягкий материал скрыл ее шрамы. — Я час выбиралась из-под камней и снега, отец запер меня в замке до конца зимы, пока раны исцелялись… но могло быть хуже.
Она ухмыльнулась и развернулась. Она закатала
— Наверное, только ты во всем королевстве зашел бы к женщине без туники и спросил бы ее про шрамы.
Жар опалил лицо Каэла.
— Я… ты сказала, что я могу зайти.
— Да.
Он не понимал, почему она ухмылялась, почему ее глаза так яростно сияли. Но требовалось много смелости, чтобы не выбежать наружу.
— Я хотел поговорить с тобой о…
— Мне не нравится твой план, болван, — сказала она, скрестив руки. — Я не вижу смысла так готовиться к бою, в котором мы легко победим.
Он уже не помнил, сколько раз ей это объяснял.
— Дело не в победе, а в безопасности нашего народа.
— Нашего?
— Да. Твои дикари, может, переживут полеты через врата, но мои друзья не так сильны. Я не буду рисковать ими, когда есть вариант лучше.
Она вскинула бровь.
— Уничтожить замок — лучше?
— Замки можно отстроить, — сказал он сухо.
— И тела.
— Это не… — он дернул себя за волосы, но раздражение все равно вырвалось рычанием. — Я делаю как лучше. Ты можешь хоть раз мне довериться?
— Не думаю. Меня нужно убедить.
У него заканчивалось терпение, гнев бурлил на дне. Он пытался держаться.
— Не нужно. Тебе нужно замолчать и делать, как я скажу. А потом ты мне еще спасибо скажешь.
Она подошла ближе.
— Почему это?
— Потому что Титус будет мертв, и тебе не придется меня больше видеть. Мы пожмем руки и разойдемся, твой народ пойдет за своими выдуманными врагами вершин.
— Почему я не могу поблагодарить тебя сейчас?
— Вряд ли ты…
Каэл не мог дышать. Он не сразу понял, почему. Он быстро получил ответ, когда попробовал вдохнуть, и губы Гвен крепче прижались к его губам. Они были сильными, как и она, двигались грубо, как ее хватка. Ее пальцы впились в его рубаху на груди, зубы задели его губу.
А потом она оттолкнула его.
— Что за…? Зачем? — охнул он.
Она пожала плечами.
— Я тобой восхищаюсь.
— Это не причина просто… просто… Я не люблю тебя, Гвен!
Она посмотрела на него как на глупца.
— Я тоже тебя не люблю. Любовь тут ни при чем.
— При чем вообще?
Она скрестила руки на груди. Ее глаза смотрели в его.
— Куда ты пойдешь, закончив тут?
Он еще не думал об этом. Лучше было остаться в Тиннарке, раз графиня знала о нем. Но мог ли он остаться в Тиннарке? Он видел столько оттенков королевства. Мог ли он вернуться в серо-коричневую местность? Что он будет делать с Амосом и Роландом? И Килэй ненавидела горы, он не мог просить ее остаться с ним в Тиннарке.