Проклятие дракона
Шрифт:
— Кати еще бочку, милая. Храбрецы не должны испытывать жажду! — сказал дядя Мартин, помахав тростью девушке, работавшей в таверне. Она быстро послушалась и вернулась из погреба под хор радостных воплей.
Они там набились в крохотную местную гостиницу, что Каэл думал, что выгнутся стены. На губах пиратов были улыбки, лица многих сияли. Они пели и сталкивались кружками, кричали тосты.
Не так давно он бы потерялся в хаосе. Он ушел бы наверх, а не сидел бы среди ревущих пьяных пиратов. Но где-то в пути
Знакомый визг заставил его посмотреть в другой конец стола, где капитан Лисандр уткнулся лицом в золотисто-каштановые локоны Аэрилин. Он щекотал ее шею щетиной. Она пыталась отбиться, но без толку.
— Пусти меня, грубиян!
Его губы двигались только настойчивее. Она попыталась отодвинуться, и он усадил ее себе на колени.
Вскоре она уже не могла дышать от смеха.
— Хватит! Ты должен быть нежным со мной.
— Я нежен, — возразил он.
Он прижался лбом к ее лбу, улыбаясь, пока дразнил ее то об одном, то о другом. Она играла с его волосами. Лицо Аэрилин сияло все сильнее с каждым днем. Лисандр не сводил с нее глаз, постоянно целовал.
— Пока все солнечно, — сказал дядя Мартин с другого конца стола. — Но через пару месяцев вас будет разделять груда размером с сундук для одежды. Целоваться тогда будет сложнее.
— Хорошо, что я и это смогу, — пробормотал Лисандр у губ Аэрилин. Он отстранился с негодующим видом. — И эта груда — мой будущий сын… или дочь, — быстро добавил он. — Я не против девочки.
— Конечно, — Аэрилин пронзила его сердитым взглядом.
Когда дядя Мартин допил напиток из кружки, он добавил с пеной на усах.
— Дети — это проклятие и дар. Они наполняют дом смехом, топотом ножек и прочим. Но фигура жены уже не такая, как прежде. Так что всегда и горько, и сладко, когда женщина становится матерью.
— Неправда! — возмутилась Надин, женщина из пустыни, присоединившаяся к ним. Ее кожа была цвета песка, она была ростом с ребенка. Содержимое кружки быстро влияло на нее, она опасно покачивалась на стуле, ругая дядю Мартина. — В моей культуре материнство священно. Нет чести выше.
— Я говорю не о священности рождения, — возразил дядя Мартин. — Я просто скорблю по потере прекрасной фигуры.
— Ничего не будет потеряно! — Надин взмахнула рукой в сторону и упала бы, если бы Аэрилин не поймала ее за платье. — Она станет красивее, чем раньше, засияет светом тысячи звезд!
— Я жду этого, — сказал Лисандр.
Аэрилин рассмеялась.
Дядя Мартин продолжал, словно Надин и не говорила:
— И не только женщина теряет фигуру. Я бы худым, а теперь посмотрите на меня! — он похлопал по животику, выпирающему из его туники. — И не пропадает. Как только получил живот, он с тобой до конца.
Лисандр
Спор за столом заставил его отвести взгляд. Что-то странное случилось с боевым магом Джейком, он был сам не свой в эти дни, и это заметили товарищи.
Они старались подбодрить его. Лисандр занимал его, дядя Мартин наполнял ему кружку, Надин и Аэрилин даже спрашивали про его исследования. Они порой могли выманить его улыбку, но она не оставалась надолго.
Бедняга Джейк теперь был между Моррисом и Шамусом, и оба верили, что набитый живот исцелит все беды.
— Вот, бери жареный картофель, — сказал Шамус, мастер кораблестроения из Коппердока. — Айе, ешь побольше, хватит на несколько дней.
— Я не люблю картофель, — пробубнил Джейк. Он без рвения водил вилкой по тарелке, его взгляд был далеким за круглыми очками.
— Может, тогда суп? — Моррис зажал обрубками рук миску с горячим супом и подвинул к Джейку. — Суп хорош для органов. И согреет сердце… ай!
Суп плеснул за край на нежную кожу руки Морриса. Он завопил и бросил миску на кусок мяса на тарелке Джейка.
Он вздохнул.
— И супа не хочется.
— А хлеб?
— Нет, спасибо.
— Мясной пирог точно тебя взбодрит, — сказал Моррис с полным ртом. — Меня бодрит!
— А лук прояснит разум, — добавил Шамус.
Моррис нахмурился.
— Нет, чеснок проясняет разум. Лук делает умным.
— Ты слишком долго был на воде, старый морской пес. Морковь делает умным, а чеснок отгоняет гоблинов.
— Нет гоблинов.
— Тогда нету и русалок…
— Русалки есть! Они показываются только в дождь. Так что их сложно заметить…
Пока они спорили, какая еда отгонит воображаемых существ, Джейк сжался на стуле. Когда Каэл посмотрел на него в следующий раз, его руки закрывали лицо.
— Он будет в порядке.
Голос Килэй был шепотом, но ее слова он уловил.
Огонь за ее глазами становился пеплом, когда она смотрела на Джейка, тень улыбки была на ее губах.
— Похоже, наш друг-маг столкнулся с проблемой, которую не может решить… но он справится. Он продолжит писать в дневнике раньше, чем ты успеешь моргнуть.
Каэл надеялся за это.
Он сидел рядом с Килэй за столом. Их руки прижимались друг к другу от локтя до запястья. Он ощущал невероятное тепло ее кожи, проникающее через чешую ее брони и его рубашку, сшивая их.
Куда бы он ни смотрел, краем глаза он видел ее… куда бы он ни шел, она была в его сердце.
Крик сокола заглушил всех, затем по столу загремели кости. В гостинице было так людно, что Вечерокрыл решил остаться в облике сокола за ужином. Он сидел на балке под крышей и вопил.