Проклятие Ивана Грозного. Душу за Царя

Аксеничев Олег

Настоящая угроза произносится без крика и с усмешкой. Джон Ди и Андрей Молчан хорошо поняли, что умрут, если расскажут кому бы то ни было об увиденном.

— Знаете, чрезвычайно удобно! Дом, раздутый изнутри. И, если не знать секрета, то входную дверь вам просто не открыть... Но поговорим лучше об этой вещице, — сказал Бен-Бецалель, усаживаясь на низкий восточный диван и жестом предлагая гостям последовать его примеру. — Итак, от ангела, говорите?

— Вы не верите в это?

— Как не верю?! Хотите — расскажу, как это было?

Наверняка ночью, вы не спали... Сначала было свечение, синеватое, скорее всего. Потом оно оформилось в призрачный силуэт. Крылья были?

— По три с каждой стороны... На бабочку похоже.

— Серафим! Второразрядный посланник; но для человека почёт почти неслыханный. А камешек уже был, не правда ли? На столе, к примеру... Серафим просто указал на него.

— Вы снова правы.

— Загадка, судари, вот где загадка. Как появляются предметы из того мира, и как они становятся материальными?

— Вы не знаете — как. Но, возможно, вы представляете — зачем?

— Вы изучили камень?

— Это не камень. Уголь, возможно. Словно шар или яйцо, расколотое пополам. Скол гладкий...

— Не тяните!

Бен-Бецалель вскочил с подушек дивана.

— Там, как в зеркале, вы видели нечто, не так ли ?

— Я видел там человека. Тогда я не знал этого, но получается, что — вас.

— О-вэй!

— Вы смотрели на похожий камень. Только гораздо большего размера. Он лежал на грубо сколоченном столе и был заключён в золотую раму...

— Позолоченную... Откуда столько золота у бедного еврея?!

Подойдя к стене, обшитой деревом, Бен-Бецалель отодвинул одну из панелей, крепившуюся на скрытых петлях.

— Видимо, вы видели это...

— О да! Какое огромное зеркало...

— Я предпочитаю называть этот предмет щитом. И обошёлся без ангелов, сделав его сам.

— Алхимия?

— О-вэй! Как ни назови, суть не поменяется. Десять цифр, двадцать две буквы и простейшие геометрические знаки — круг, треугольник и квадрат; вот и вся мудрость, доступная человеку.

— Вы говорите о Каббале? — заинтересованно спросил доктор Ди. — Признаться, и я когда-то отдал дань этой мудрой книге.

— Нет такой книги. Есть Книга творения и Книга сияния, «Сефер Иецира» и «Зогар», украденные европейцами у бедных евреев и искажённые до неузнаваемости. Все эти гравюры в тексте... язычество... Вы забыли, что — «не сотвори себе кумира»?

— Как же вы сделали свои щиты, не пользуясь чертежами?

— Описания, сударь! Поэтические символы, такие ясные, если нараспев читаешь на иврите. Только Бог знает, как пользоваться сотворённым Им. Вот вы, уважаемый, смогли ли в полной мере понять, что попало в ваши руки? Нет! Иначе не искали бы со мной встречи.

— А вы знаете, как управлять щитами?

— И щитами, и вашим камнем, столь похожим на уголь. Но стоит ли утомлять столь специфической беседой нашего юного друга? Надеюсь, сударь, — Бен-Бецалель повернулся к Андрею, — что вы по достоинству

оценили безопасность моего дома. Почтенному доктору здесь ничего не угрожает, раз никто без моего ведома сюда не проникнет...

Молчан, признаться, был рад тому, что от него хотят на время избавиться.

Во-первых, вся эта алхимия и чернокнижные недомолвки его уже изрядно притомили.

Во-вторых, сегодня в Прагу должен был приехать человек от Михаэля Колмана. Долгожданная связь с Русью. Новое задание от государя.

Договорившись, что вернётся за доктором к закату, Андрей отправился на поиски заведения, указанного в письме из Нюрнберга как место встречи. Пивница «У чаши», людное место, где всё время толклись обыватели с близлежащих улиц, праздные и нелюбопытные. Идеальное место для незаметного контакта.

Трактирщик Паливец с навеки застывшим лицом, похожим на голодную морду дворовой собаки, умудрялся разливать пиво в глиняные кружки сразу с двух рук, не проливая ни капли на прилавок перед собой. Получив свою долю пенного напитка, Молчан осведомился, не приехал ли ещё человек от господина Колмана.

Паливец только мотнул головой. Щёки трактирщика приподнялись и упали, указывая то ли на ведущую вверх лестницу, то ли на засиженный мухами гравированный портрет императора Максимилиана — мол, если кто чего и знает в этом городе, так это наш государь.

Как истинный философ, Андрей выбрал вариант попроще и поднялся по крутой узкой лестнице на второй этаж. Там, на удивление, не было коридора с рядами комнат, как привычно видеть в небольших гостиницах. Было большое просторное помещение с приличной мебелью, достойной знатных особ. В центре Молчан, к смущению своему, увидел огромное ложе под балдахином, рядом — покрытый искусной резьбой столик с придвинутыми к нему двумя креслами с высокими спинками.

Грустный трактирщик Паливец содержал комнату свиданий для состоятельных клиентов, по разным причинам не удовлетворявшихся домами терпимости. Опасение огласки, связь с чужой женой — мало ли причин для скрытности?

Кресло, повёрнутое спинкой к Андрею, как выяснилось, не пустовало. Изящная женская ручка стала путеводным знаком, указала длинным аристократическим пальчиком на второе кресло.

Есть приказы, которые мужчины исполняют с удовольствием.

Лишь сев на жестковатое сиденье, Молчан понял, кого видит перед собой.

Зелёные глаза Маргиты Колман смотрели на московита с довольной усмешкой. Какой же девушке не понравится, когда при взгляде на неё смутится до неприличной алой краски на щеках столь видный и богато одетый кавалер?

— Здравствуйте, сударь!

Вы знаете, как говорит любовь, дорогие мои читатели? Андрей Молчан теперь знал это. С тем непередаваемо мягким баварским акцентом, со сглаживанием шипящих. Когда верхняя губка капризно, по-детски, изредка приподнимается, а белые зубы так и не делают хозяйку хищницей, не отталкивают и не пугают.