Проклятие короля
Шрифт:
Единственным человеком, стоически выносившим все, что приходило мне в голову, был мой сводный брат Крегг. Бастард, получивший право носить перечеркнутый герб [42] Орейнов еще в четырнадцать лет. Такой же упрямец, как и я. Парень, к двадцати годам ставший вторым мечом баронства, как никто другой ценил людей, способных не останавливаться на пути к поставленной перед собой цели.
Да, словоохотливостью он не отличался — иногда с обеда и до позднего вечера Молчун не произносил ни одного слова. Зато слушал мои рассказы очень внимательно и с явным удовольствием. Как ни странно, именно в процессе такого вот странного общения у меня
42
Перечеркнутый отцовский герб носили внебрачные дети дворян. В этом мире такое право надо заслужить.
— Печать Чужой крови… Крыса опять разозлится…
Я довольно осклабилась. И… занялась рунной магией.
Как создавать свернутое плетение в деревянной основе, я знала. В общих чертах: в самом конце третьего тома своего трактата Гериельт Мудрый посвятил этому целых четыре главы. Однако на создание рабочего амулета у меня ушло недели полторы. Причем основную часть этого времени я провозилась с основой: какой бы формы я ни выбирала заготовку, она упорно отказывалась ломаться в нужном месте. Так, чтобы не разрывать нужных плетений, а заставлять срабатывать активатор. В итоге оказалось, что выход лежал на поверхности — достаточно было прорезать в деревяшке достаточно глубокую поперечную канавку, развести печать и ее активатор в противоположные части основы, как амулет стал рассыпаться так, как было необходимо.
Маскировать свое изделие я решила под стандартный амулет Алого безумия стоимостью аж десять золотых монет. Но для того, чтобы Крегг не ошибся при выборе, мне пришлось вырезать на ребре основы несколько маленьких канавок.
Кстати, в процессе создания этого амулета мне пришлось научиться элементам боевой трансформации. Ибо демонстрировать всем встречным и поперечным никому не известное плетение мне почему-то не хотелось. В результате долгих раздумий я пришла к идеальному, на мой взгляд, варианту: сразу же после активации плетение делилось на две части. Которые смещались так, чтобы со стороны напоминать печати Среднего исцеления и Великого восстановления, вдавленные одна в другую. Увы, нити подпитки, разбрасываемые печатью во все стороны, мне спрятать так и не удалось. Но я успокоила себя тем, что чрезвычайно малая толщина и грязно-серый цвет рисунка могут броситься в глаза только ночью.
Работал амулет бесподобно. Но очень уж медленно — мой куцый дар не позволял напитать плетение достаточно большим количеством силы, и раны, периодически получаемые Креггом, затягивались не особенно быстро. Зато для этого ему не требовались никакие жрецы — печать тянула жизнь из его друзей, врагов, лошадей и, кажется, даже из деревьев…
…Закончив создание амулета, я почувствовала себя вторым Гериельтом Мудрым. И чувствовала себя им приблизительно часа два. До того самого момента, когда продемонстрировала его эрру Маалусу.
Вглядевшись в структуру заклинания и не дослушав рассказ о принципах его работы, маг вскочил с кресла, закрыл мне рот ладонью и, склонившись к моему уху, еле слышно прошептал:
— Никогда не создавайте новых плетений, ваша милость! Никогда не рассказывайте о том, что у вас получилось! Даже мне! И… постарайтесь забыть эту печать как можно быстрее! Поверьте, я хочу вам добра, ваша милость… Пожалуйста, поверьте мне на слово!
Перепуганная не столько словами, сколько мертвенной бледностью,
Нет, экспериментировать я, конечно же, не прекратила — идейки, то и дело рождавшиеся в моей голове, требовали проверки на практике, — но демонстрировать свои достижения кому-то, кроме Крегга, перестала…
Увидев, что я разглядываю упрощенную копию его печати Иллюзии, избавленную от всего лишнего, эрр Маалус уважительно посмотрел на меня и приложил правый кулак к сердцу:
— Не думал, что вы на это способны, ваша милость…
Проследив за его рукой, я наткнулась взглядом на амулет Великой защиты, висящий на его груди, и застыла: среди тридцати двух свернутых печатей школ Огня, Льда и Разума глаз мгновенно выхватил контур недостроенной точки фокуса Огненного шторма. Той самой, который я так удачно замкнула позавчера. Перед внутренним взором мгновенно возникла картина заживо сгорающего Крысы, а по спине потекла струйка холодного пота.
Заметив, как изменился мой взгляд, маг тут же помрачнел:
— Вас так обидело мое замечание? Почему, ваша милость?
— Попыталась улыбнуться… — солгала я. — А в печати Бесчувствия недостаток силы…
— А почему вы ее не наполните? — удивленно поинтересовался он. — Ведь печать-то как раз под вашу скорость восполнения…
— Если я не чувствую боли, то забываюсь и начинаю улыбаться. Кожа рвется, и…
— Все правильно… — вздохнул эрр Маалус. — Кстати, за эти двое суток ваше лицо начало зажи…
— Я знаю, эрр Маалус! — стараясь не шевелить губами, фыркнула я. И, посмотрев на расстроенное лицо мага, с трудом удержалась от улыбки. — Дней десять — двенадцать, и от ожогов ничего не останется. Да, скорость восполнения печатей у меня никуда не годится, но даже с такой, какая есть, регенерацию получилось разогнать почти до предела…
Иллюзионист недоверчиво посмотрел на меня и подергал себя за бороду:
— Даже так? И как вам это удалось?
— Долго объяснять… — буркнула я. — А говорить, не шевеля губами, не очень приятно…
— Вам надо расслабиться, больше спать…
— …и больше есть… — в унисон ему ответила я. — Так, чтобы к приезду отца я успела превратиться в нечто похожее на хорошо откормленную свинью…
— Фу, ваша милость! Как можно такое говорить-то? — всплеснул руками иллюзионист. И укоризненно посмотрел на меня. — Вы — девушка потрясающей красоты…
— Ага! — криво ухмыльнулась я… и похолодела: на моем лице «потрясающей красоты» лопнула тоненькая пленочка новой кожи!
Следующие несколько минут я судорожно пыталась убрать последствия своей улыбки — останавливала кровь, сращивала капилляры и мелкие сосуды, подстегивала течение энергии в каналах жизни. Получалось так себе — нити силы, подпитывающие непрерывно работающие плетения, напрочь отказывались тянуть из резерва хоть немного больше. В итоге поняв, что выше головы не прыгнешь, я ограничилась тем, что сдвинула печать Великой регенерации чуть ближе к правой скуле. А потом, мысленно обозвав себя дурой, открыла глаза и взглянула на мрачного, как грозовая туча, мага.
Заметив, что я перестала магичить, эрр Урден уставился в пол и тяжело вздохнул:
— Простите, ваша милость! Это из-за меня! Надо было думать, прежде чем говорить… Вам необходим покой, а тут я со своими вопросами… Разрешите откланяться?
— Не разрешаю… — буркнула я. — Лежать и смотреть в потолок я уже до смерти устала. Поэтому вам придется меня поразвлечь…
— Чем, ваша милость? — обреченно посмотрев на меня, спросил маг.
— Конечно же, своими иллюзиями…
…Смотреть, как плетения эрра Маалуса воздействуют на мое сознание, было безумно интересно: сначала над моей кроватью вместо розового балдахина возникло голубое небо. Потом в нем появился клин белых журавлей, летящих на закат. Чуть позже пропала стена с гобеленом, а на ее месте возникло бескрайнее поле с небольшой рощицей. С ума сойти — я совершенно четко видела, как колыхалась трава, как рядом с грязно-серым камнем, валяющимся шагах в пяти от моей кровати, струилось чешуйчатое тело гадюки, как трепетали крылышки у пролетевшей над самой землей пичужки.