Проклятие Осириса
Шрифт:
Молодой жрец вспомнил, что во многих гробницах предусматривают запасные выходы – на тот случай, если главный придется замуровать, чтобы спасти захоронение от воров.
Именно в таком запасном лазе они с Шейхом и оказались.
– Ну что, жрец, ты все еще спешишь на свидание с Анубисом или твои планы изменились? – насмешливо спросил Габд-а-Батх и первым скользнул в темноту.
Несколько минут они, оскальзываясь и обдирая локти, карабкались
Он прополз еще несколько локтей, и внезапно его щеку оцарапала ветка колючего кустарника. Молодой жрец сделал еще одно усилие и выкатился на каменистый склон. Заросли колючих кустов закрывали от посторонних глаз устье пещеры, которая служила вторым входом в гробницу многомудрого Семоса.
Ат Сефор растянулся на камнях, вдыхая благоуханный воздух ночи и созерцая россыпь бесчисленных звезд у себя над головой. Казалось, никогда он не видел ничего более прекрасного!
Тут он почувствовал у себя на груди деревянный футляр с папирусом, и его радость стала еще больше.
Он проник в Царство Мертвых, подобно Осирису – и подобно ему, вернулся оттуда, добыв величайшее сокровище! Мудрость Мудрых, папирус Тота, содержащий в себе великую власть, великую тайну – величайшее из всех чисел!
– Ты собрался спать, жрец? – окликнул его Габд-а-Батх. – Еще не время. У нас есть еще кое-какие дела и время до рассвета. Я должен получить свою награду! А для начала найдем моих людей – тех, которых мы оставили снаружи сторожить вход в гробницу!
Ат Сефор легко вскочил – воздух ночи вернул ему силы.
Вслед за Габд-а-Батхом он спустился с пригорка и, пригибаясь, прячась за камнями и кустами, прошел к тому месту, где темнело надгробье жреца Семоса.
Шейх Ночи остановился, не доходя до надгробья, сделал предостерегающий знак и замер, вслушиваясь в едва слышные звуки, доносящиеся со всех сторон. Выждав несколько минут, он поднес к губам ладонь и издал тот лающий смех, который уже слышал Ат Сефор – тот леденящий душу лай, которым обмениваются в ночи шакалы, священные звери Анубиса.
Ответом на его лай была тишина.
Габд-а-Батх выждал еще минуту и повторил свой сигнал, но на него опять никто не ответил.
– Мне не нравится это, жрец! – едва слышно прошептал Шейх и, крадучись, едва касаясь ногами земли, двинулся вперед.
Не доходя нескольких шагов до надгробья, он вдруг замер и склонился к чему-то, что темнело у его ног.
Ат Сефор приблизился к своему спутнику и тоже наклонился, чтобы разглядеть этот темный предмет.
Это был человек, не подающий признаков жизни. Приглядевшись
– Это Ихневмон, предпоследний из моих людей! – бесстрастным шепотом сообщил Габд-а-Батх.
Он сделал еще несколько беззвучных шагов и снова остановился, склонившись над землей.
Ат Сефор ничуть не удивился, услышав свистящий шепот Шейха Ночи:
– А это – Рваная Ноздря, последний из моей шайки!
– Кто же их убил? – спросил Ат Сефор, почувствовав, как руки его холодеют от страха. Воздух ночи, который только что казался ему свежим и благоуханным, стал затхлым и сырым, как в склепе.
– Кто бы это ни был – он пожалеет о том, что родился на свет! – отозвался Габд-а-Батх. – Не будь я Шейх Ночи, он не доживет до завтрашнего утра!
Габд-а-Батх выпрямился и выкрикнул в окружающую темноту:
– Слышишь, ты, грязное отродье Сета? Это говорю я, Шейх Ночи! Еще не наступит утро, когда я пролью твою нечистую кровь!
Ат Сефор услышал эти надменные слова, но он услышал и скрытый страх, который звучал в голосе Шейха.
– А для начала, жрец, я намерен получить от тебя плату за свою работу, – проговорил грабитель, повернувшись к Ат Сефору. – Ты получил свой папирус и должен расплатиться.
– Идем, – кивнул молодой жрец. – Я получил то, что хотел, и сполна рассчитаюсь с тобой. Только ты должен привести меня к той скале, возле которой мы встретились на закате. К скале, напоминающей голову шакала. От нее я найду дорогу.
Габд-а-Батх уверенно двинулся вперед. Казалось, он видит в темноте не хуже, чем днем, – недаром носит прозвище Шейх Ночи. Походка его была легкой и бесшумной, как у хищного зверя. Ат Сефор еле поспевал за ним, то и дело спотыкаясь и оскальзываясь на каменистом склоне. Жрецу казалось, что весь Город Мертвых слышит его тяжелые шаги.
И еще в какой-то момент ему показалось, что в темноте в стороне от тропы промелькнул едва заметный силуэт человека в белых жреческих одеждах.
Жрец отбросил это видение и сосредоточился на тропе.
Они спускались по пологому склону среди самых древних надгробий Некрополя, двигаясь на восток, к его более новой части. Тропа сделала крутой поворот, огибая высокую скалу. Справа, в десяти локтях от дороги, виднелись заросли колючих кустов. Габд-а-Батх на мгновение задержался, оглянувшись на своего спутника, и недовольно проговорил:
– Не отставай, жрец! Уже наступил час быка, немного времени осталось до рассвета, а у меня еще есть дела!