Проклятие рода Плавциев
Шрифт:
Возбужденный голос Плаутиллы оторвал его от размышлений.
— К сожалению, Помпония, такая продукция очень скоро портится. Это недостаток всех духов, даже самые лучшие из них быстро теряют аромат, — объясняла она, и было ясно, что коммерция волнует ее куда больше, чем смерть братьев.
Плаутилла настаивала, чтобы, несмотря на ужасные обстоятельства, гости обязательно посетили ее лабораторию, и теперь пространно описывала свойства того или иного растения, вовсе не думая о страданиях отца или о судьбе имения.
Приданое, появление
— Коралловый порошок для чистки зубов неприятен на вкус, но его можно смешать с экстрактом мяты, — тоном знатока объясняла она подруге. — А вулканические грязи — прекрасное средство для кожи. Достаточно ароматизировать их несколькими каплями кипарисового масла, просто чтобы приятно пахли. Сырье не стоит ровным счетом ничего, зато конечный продукт можно продавать по высокой цене!
— Приготовь мне ванну, хочу немедленно попробовать! — в восторге прощебетала Помпония.
Патриций вошел в небольшое здание, и его сразу же окутали волны ярких и разнообразных ароматов. С изумлением смотрел он на все эти средства, призванные служить женским хитростям и создавать коварные ловушки для обольщения самых умных мужчин.
Ему всегда нравилось проникать в тайны женской половины дома, наблюдать за почтенными матронами и их юными дочерями; он радовался, когда ему позволяли смотреть, как разглаживают они свою кожу, пока она не станет бархатистой, как ухаживают за бровями, прикладывают к себе ткань, желая понять, идет ли им цвет.
Аврелий любил женщин — всех. Их особый мир, секреты красоты, деторождения — все это возбуждало и волновало его одновременно. И все же здесь, в этой лаборатории, он почувствовал себя как-то особенно неловко и на мгновение задумался: а что, если его любовь к женщинам, желание угождать им, соблазнять, обладать ими — всего лишь проявление невысказанного сожаления о том, что сам он не принадлежит к этому таинственному полу.
Тут он взглянул на Плаутиллу, с жаром описывавшую новый чудодейственный крем, и ее пылающие щеки напомнили ему, какой она была лет десять назад, в его постели.
Печаль, на миг посетившая его, тут же исчезла, Аврелий приободрился и успокоился.
Помпония между тем в возбуждении кружила среди разнообразных пузырьков, словно легионер на богатом складе оружия.
— Будем грести деньги лопатой! — ликовала она, уже предчувствуя, как будет изобретать новые, необычные способы их потратить.
Патриций, несколько оглушенный всеми этими ароматами, вышел на воздух. День стоял сумрачный, и даже просторная туника с длинными рукавами не защищала его от холодных порывов ветра.
Озеро тревожно светилось каким-то металлическим блеском; казалось, вот-вот обитатели царства мертвых поднимутся из его темных вод. Из сада, где росли ароматные травы, шли волны пряных запахов. Пчелы и шмели висели над последними цветочными
Аврелию вдруг припомнилось, что в Германии, куда он ездил в качестве военного трибуна, он слышал разговоры о жестокостях, совершаемых варварами: нечто вроде человеческого жертвоприношения или смертной казни, которую там, на севере, совершали с помощью тяжелого молоточка или скальпеля.
Так что же, Секунд казнен за какое-то преступление, о котором никто ничего не знал? А Аттик за что? На руке, объеденной муренами, остались следы не только рыбьих зубов, но и крепкого и острого лезвия.
Вся эта загадочная история, подумал он, полна животных: хищники, ревевшие по ночам, жужжащие комары, страшные рыбы, рычащие собаки… Осторожно, собака!
Животные — не убийцы, говорил Секунд, и зловещая постановка с цаплей оказалась, по сути, последней насмешкой над несчастным любителем птиц! Должно быть, удар бедняге нанесли действительно неожиданно. И сделал это тот, кого Секунд совсем не опасался. Будь у него хоть малейшее подозрение, он, по крайней мере, попытался бы защититься.
Аттик тоже, между прочим, отличался достаточно крепким сложением. И нет сомнения, что, прежде чем сбросить в садок, его оглушили. Однако на теле не обнаружено следов удара. Выходит, его опоили каким-то снотворным?
Аврелий вспомнил тысячи разноцветных пузырьков в лаборатории Плаутиллы и содрогнулся. Дочь Гнея, его третий ребенок, как опытный травник изготовлявшая разные травяные экстракты, конечно же умела создавать и успокоительное питье, и ядовитое…
Сенатор осторожно двинулся по саду в поисках какого-нибудь ядовитого растения: цикуты, белены или смертоносных редких грибов, скрывающихся под безобидным кустом тимьяна.
Женщины застали его сидящим на корточках и нюхающим соцветие руты.
— Нравится? Мы используем ее для ароматизации вина. Кое-кто считает, что она усиливает любовное влечение. А на самом деле она ядовита, если принимать в больших дозах, — просветила его Плаутилла, пока Помпония нюхала другие травы.
Аврелий не сомневался, что при этом его подруга явственно слышала звон сестерциев, в которые намеревалась превратить их.
Пышнотелая матрона направилась к термам, желая немедленно испытать на себе удивительные грязи, способные мгновенно омолодить ее на добрый десяток лет.
— А мы сейчас пойдем и поговорим о приданом. Теперь оно должно стать довольно солидным! — воскликнула Плаутилла с неуместным оживлением.
— А ты не боишься умереть, как твои братья? — спросил патриций, удивленный таким равнодушием.