Проклятие рода

Шкваров Алексей Геннадьевич

– Кажись, оно! Гляди, воевода! – Показал вперед плетью. – Дорога на изгиб пошла и вниз. А, вона, правее бери, балочка уходит меж холмов, в ней укрыться можно. Там конницу и поставишь.

– Да, - согласился Ульфспарре, внимательно всмотревшись, - там озеро, но лед крепок, выдержит.

– Здесь пехоту ставь с пушками. – Болдырь опустил плеть вниз. – Прочие сами себе выберут. Токмо помни – налево и направо чередуй. Пошли мужиков нынче же вперед, они лучше нас места знают, сами найдут где схорониться до поры.

* * *

Для воеводы князя Бибикова не заладился поход изначально. Новгород

заартачился, дал всего двести ратников. Псков с Орешком и вовсе не прислали, отговорились пред царем скудостью своей. Заместо них по царскому велению татар подсунули. Не видать бы их рожи басурманские! И этот, Кайбула, тоже мне, царевич, леший его задери, ишь ты, царем он обласкан, возомнил о себе, морда скуластая. Заспорили сразу – кто главный!

– Я государем нашим, Иоанном Васильевичем, над всем войском поставлен! – Проревел Бибиков, стуча себя в грудь.

Молодой, сутуловатый, на зверя похожий татарин сморщился в улыбке насмешливой, еще больше скулы выпяченные выворачивая, обвел многозначительно узкими глазками малый отряд новгородский, после к своей орде повернулся, языком зацокал, а царевича нукеры подняли князя на смех.

Сплюнул в сердцах Бибиков:

– Все едино по-моему будет! - Приказал, узостью пользуясь, ратникам дорогу заступить и татар вперед не пущать! Сам в голове поехал, с коня слез, в санях развалился под медвежьим пологом. Так и пошли. Впереди новгородцы, промежь них Бибиков с малым обозом и припасом огненным, позади татары.
– Остался с носом, Кайбула, в хвосте плестись заставлю. – Думал злорадно воевода. Ехал, пил, да закусывал. Пост постом, а разговеться в походе милое дело. По бокам хмуро шагали новгородские ратники, не по-доброму косясь на красномордого Бибикова. Роптали:

– Нам толокно да воду, а он порося с хреном жрет и не давится, медом запивает!

Чтоб шибче шагали, приказал князь доспех с кольчугами снять, на сани сложить. Сотники попробовали возразить, да куда там, пьяно прикрикнул на них:

– Кого спужались? Свеев? Их до самого Выборга не будет! До крепостцы, что Кивеннапой зовется, дойдем, доспех оденем, коль не разбегутся, сшибем и далее с Богом.

Перед самым рубежом, на роздыхе последнем, покуда холопы избу Бибикову готовили, один из сотников не выдержал, подошел-таки к воеводе:

– Богом заклинаю, боярин, скажи царевичу татарскому, пусть сторожу конную даст. Не гоже вслепую на вражью землю вступать.

Долго смотрел Бибиков на старого воина, переминавшегося с ноги на ногу перед ним. Думал, спесь да гордость боярскую унимал. Умом понимал – прав сотник. Ничего не ответил ему, откинул полог тяжелый, кряхтя выбрался из саней, на холопа, замешкавшегося с помощью, замахнулся плетью, хлестанул зло, наотмашь, побрел, тяжело вступая по рыхлому снегу и переваливаясь с боку на бок, к шатру, что неподалеку раскидывали татары для Кайбулы. Царевич, окруженный псами-нукерами, стоял чуть в стороне. Заметив Бибикова, снова усмехнулся:

– Э, князь, дело до меня есть?

Не глядя в черные глаза татарина, воевода буркнул:

– Одно дело делаем, царевич. Вышли полусотню своих воинов вперед, дорогу на свейской земле проверить надобно.

Царевич выслушал со змеиной улыбкой, кивнул важно.

– Хорошо, воевода! –

После отвернулся и что-то прошипел по-татарски своим.

– Нехристь окаянная! – Выругался про себя Бибиков и несолоно хлебавши пошел обратно.

Утром 11 марта 1555 года колонна русских войск подошла к рубежу. Со шведской стороны было пустынно. Ни застав тебе, ни сторожи. Бибиков махнул из саней рукой:

– Давай, двигай вперед!

Первыми на мост вступили новгородцы, проехал обоз с воеводой, затем потянулась татарская конница. Пара финских мужиков, наблюдавших с ближайшего холма за вторжением русского войска, поспешила к Иоткосельке.

Колонна двигалась по-прежнему медленно, вышагивая одну версту за другой. Начался затяжной, уходящий в загиб подъем. К Бибикову снова подошел тот самый сотник, что просил о конной разведке, и умоляюще посмотрел на князя. Воевода нахмурился, отвернулся, надолго приложился к объемистой фляжке с медом:

– Обманул, чертов Кайбула!

Но позади раздался топот копыт и их тут же обогнало несколько десятков татар, уходя вперед. Гикнули, пригнулись к гривам, помчались, исчезли за поворотом. Сотник перекрестился и поспешил отойти к своим ратникам.

Соскучившиеся по доброй рыси татарские кони радостно рвались вперед. Их седоки жаждали наживы, крови, слез полоняников и огня пожарищ. Слава аллаху, царевич выбрал их и отдал им первую встречную деревню, а это значит, что скоро они будут жечь и терзать, насиловать и грабить. Скоро на пепелищах в котлах закипит жирная баранина, и прочные арканы потянут за собой светловолосых рабов и рабынь.

Стрелой обогнули сопку, а там частокол упертых в землю длинных копий перегородил всю дорогу. Оставив с десяток товарищей умирать на остриях пик, татары с визгом откатились назад. Замерли от неожиданности. Шведская пехота быстро расступилась, и пушкари поднесли тлеющие фитили к запальным отверстиям. Ухнуло огненным смерчем, одних всадников снося с дороги вместе с лошадьми, других разорвало в клочья страшной начинкой заряда. Уцелевший щербатый сотник махнул выжившим в бойне плетью – возвращаемся. На рысях пролетели мимо первых шеренг новгородцев, мимо воеводских саней, заставив ратников чертыхаясь отступить с дороги в снег. Ни словом не обмолвились, к своему царевичу спешили. Совсем захмелевший Бибиков руку поднял, попытался властным жестом остановить татар – куда там… только плюнуть вдогонку смог, но руку-то не опускать. Тогда, еще не протрезвев от грохота и до конца не понимая, что произошло, воевода махнул новгородцам – вперед. Те опустили копья, щиты сдвинули и вышли на шведов. Пушки по-прежнему были открыты, прислуга заряжала их. Болдырь крутился возле них, успев крикнуть Ульфспарре:

– Попридержи конницу, воевода, еще раз вдарим. Заряжай быстрей! – Кудеяр был рядом с ним, переводил слово в слово. Поднявший было руку для отдачи команды на атаку своей притаившейся в расщелине кавалерии, комендант кивнул головой, положившись полностью на казака.

Не успеть новгородцам. Фитили уже в руках пушкарей. Прогрохотало. Узость дороги, да скученность рядов противника шансов промахнуться не оставляли. Первые шеренги словно выкосило, остальные, забрызганные кровавыми ошметками – остатками первых рядов, попятились.