Проклятие рода
Шрифт:
Деваться было некуда. Шведы понимали, что вина лежит на Густаве. Хоть и не полностью, но все же…
– Аль вера ваша лютерова позволяет лгать своим служителям в бискупском обличии? Аль облачение ваше ложно, будто скоморошье? – Андерс еле успевал переводить, но слова Адашева и так жалили, словно осы, стыд заставлял глаза опускаться к долу. Повисла нехорошая пауза.
Наконец, архиепископ Упсальский решился на отчаянный шаг, хотя это звучало, как признание поражения. Нахмурив брови, Лаврентиус глухо, но твердо ответил на упреки
– Мы не можем вернуться обратно с обвинением нашего короля в нарушении условий прежнего договора.
– Не просто договора, - добил шведов Висковатов, внезапно глаза его открылись, глянул дьяк по-ястребиному, словно клюнул, да потащил за собой архиепископа и все посольство, - целование святого креста предал ваш король.
Опять наступила тишина в горнице, лишь пальцы Адашева выбивали дробь по столу.
– Пусть государь тот вопрос решит! – Подал, наконец, голос окольничий. – Глядишь, владыка митрополит, да Земской собор вашу сторону примет… Наш царь Иоанн Васильевич милостив, к гласу Божьему и народному чуток.
Шведы оживились. Они понимали, что сейчас проиграли безнадежно, но последние слова Адашева дарили какую-то призрачную надежду.
– Обсудим иной вопрос. – Как ни в чем не бывало, продолжил окольничий. – Вы, как виновные… - Адашев замолчал, словно в ожидании возражений, которых не последовало, и завершил фразу, - обязаны без выкупа отпустить уведенных наших людей – купцов, крестьян, воинов, а мы, как правые, дозволим вам выкупить своих. У кого найдете. И если они нашей веры не приняли. Так нашими обычаями заведено, и старины мы крепко держаться будем.
Это был еще один тяжелейший удар. Московиты взяли множество пленных, и большинство из них продали в рабство, даже в далекие южные страны - Оттоманскую Порту и Крым. Когда Кнут Юханссон ездил летом в Москву, настоятелю удалось мельком кое с кем из этих несчастных повидаться, перекинуться парой фраз. От них и узнал, что продавали порой за бесценок – человека за гривну, девку – по пять алтын. Где их теперь отыскать? У турок с татарами? Знали об этом и остальные послы.
– Где ж нам их искать, чтоб выкупить? – Высказал общую мысль архиепископ Упсальский, медленно подняв глаза на Адашева.
Окольничий, по-прежнему усмехаясь, развел руками. Смолчал.
– У турок с татарами?
– У кого найдете. – Повторил Адашев. – Кое-кто еще и здесь в Москве содержится за казенный счет. Искать надобно.
– А когда мы сможем увидеть…, - внезапно подал голос королевский шурин Стен Эрикссон, но тут же запнулся, не зная, как правильно назвать властителя Московии.
– Rex et dominus. Царь и господин. – Тихо подсказал ему Агрикола, вспомнив давешний разговор с Лаврентиусом Петри.
– Да, да, – Смоландский наместник поспешно повторил титул за епископом Або, – царя и господина вашего. И вручить ему дары от нашего короля Густава.
– Пост у нас великий на ближайшей седмице… -
– Как бы разузнать, что в их столице твориться, что народ толкует, может слухи какие бродят о нас… - Задумчиво произнес Стен Эрикссон, когда посольство осталось в одиночестве.
– Охраняют строго. Не выбраться. Обложили со всех сторон. – Вздохнул рыцарь Лилье. – Да и куда мы в наших нарядах. Сразу увидят, пальцем показывать будут, стража сбежится. Не миновать тогда беды…
– Ну, это не проблема. – Усмехнулся Андерс и достал из-под лавки мешок. – Я с собой прихватил кой-какую одежонку. Глядишь, сойду за местного. Я такие штуки часто проделывал, когда с отцом в Новгороде, на Немецком дворе жил.
– Не чересчур рискованно это будет? – Обеспокоенно спросил его Агрикола.
– Не впервой! – Махнул рукой Веттерман.
– Тогда, с Богом. Постарайся разузнать по больше. И возвращайся скорей. А мы пока письмом займемся. – Благословил его архиепископ Упсальский.
Андерс моментально исчез, вернулся под вечер, да так, что и не узнал его никто сперва. Скрипнула дверь, кто-то вошел в горницу. Посольские пристально вглядывались поначалу в чужака, гадая, кто из московитов заявился в столь неурочный час и с какими вестями, и лишь, когда Андерс скинул шапку и негромко засмеялся, все облегченно вздохнули.
– Тьфу ты, черт, - шумно ругнулся Стен Эрикссон, - я мы-то уж подумали… Давай, садись, рассказывай.
– Особо рассказывать нечего. – Андерсу освободили место в центре стола, он перешагнул лавку, опустился на нее. – Говорят, что приезжих свейских немцев ждет прием у царя Иоанна.
– Это мы и так знаем! – Раздраженно отмахнулся Эрикссон. – Что иного выведал?
– Слыхал то, что прям перед нами в Москву приехало ливонское посольство.
– И? – Смоландский наместник был нетерпелив. – Что нам-то с того?
– Может и ничего. – Пожал плечами Веттерман. – Как посмотреть…
– А сейчас, где ливонцы? Принял их Иоанн или ожидают также, как и мы? – Своим обычным спокойным тоном задал вопрос архиепископ Упсалы.
– В том-то и дело, что на другой день по приезду их развернули обратно. Напрочь Иоанн разговаривать с ними отказался. Как говорят московиты «не солоно хлебавши» убрались к себе. Царь, дескать, денег от них ждал, дани, а они с пустыми руками приехали. Уговаривать собирались или отсрочки просить. А он наотрез. Все говорят – война скоро. Пойдут московиты на Ливонию. Оскорбление царской чести кровью смывать.