Проклятие рода

Шкваров Алексей Геннадьевич

Эрик медленно повернулся к советнику, молча поднял бокал и вылил остатки вина ему на голову.

– Черт, Эрик, что ты себе позволяешь?! – Йоран вскочил с места, услужливый хозяин подал ему тут же полотенце и советник принялся тщательно вытирать ежик волос.

– Убирайся прочь с моих глаз. – Король процедил Перссону сквозь зубы и тут же улыбнулся Каарин. – А ты, дитя мое, присядь, пожалуйста, и составь мне компанию. Мне очень грустно сегодня. Помоги мне разогнать мое одиночество, так чтобы от него не осталось и следа.

– Но…, - Девушка застыла в нерешительности, оглянулась на хозяина, - мне нельзя, наверно, садиться за стол с посетителями, - она еще раз умоляюще посмотрела на трактирщика, но тот кивнул ей головой.

– С посетителями

нельзя! – Согласился Эрик. – Только с одним. Со мной. Так как звали твоего отца?

– Монс, мой господин. – Девушка присела на край скамьи напротив Эрика. – Его звали Монс.

– Значит, ты Карин Монсдоттер?

– Именно так.

– Ты продавала цветы до того, как поступила сюда в услужение?

– Да, на Рыночной площади.

– И как? Удачно? Много зарабатывала?

– Сущие пустяки. Несколько эре в день, да и то, если повезет. Это были простые полевые цветы. Но ведь они растут только летом.

– Спроси меня о чем-нибудь, Карин! – Неожиданно потребовал король.

– О чем, мой господин? – Удивилась девушка.

– О чем хочешь! Я дозволяю любой вопрос. Обещаю ответить честно и без обид!

Карин смущенно опустила голову, опять потеребила передник и тихо произнесла:

– Что за причина вашего горя, что вы так много пьете?

– О! – Эрик изумленно вскричал. – Заметь, Перссон, - советник, несмотря на приказ удалиться по-прежнему стоял рядом с полотенцем в руках, - и ты, капитан, я встречаю первого человека, который не осудил, не спросил: «Зачем ты пьешь, Эрик?» или «Какой повод?», а задал совсем иной вопрос: «В чем причина твоего пьянства?». Ибо все видят следствие, пытаются ему противостоять, твердят одно и тоже: «Не пей, Эрик, не пей!», хотя, какой дурак будет противостоять королевской воле… Что не так, Перссон? А юное, прелестное создание, увидев меня в первый раз, даже не зная, что перед ней король, прониклась простым человеческим женским участием и спросила: «А что у тебя, Эрик, на душе? Что тревожит тебя? Какое горе?»

– Вы – наш король? – Карин мгновенно побледнела, вскочила со стула, тут же на щеках ее снова вспыхнул румянец, а рука потянулась заправлять выбившийся из-под чепца локон.

– Сядь, моя девочка. – Ласково смотрел на нее король. – Для тебя я не правитель, а просто Эрик Густавссон из рода Ваза.

– Перссон, ты еще здесь? – Король снова посмотрел на советника, который закончил вытирать свою голову и одежду и намеревался сесть на прежнее место. – Я же сказал – убирайся! Или тебе одного раза было мало? – Рука короля потянулась к кувшину. Советник немедленно развернулся и быстро покинул трактир. – Ну вот, дорогая Карин, мы остались тет-а-тет, то есть наедине. Не обращай внимания на солдата, что сидит неподалеку. Он очень спокоен и выдержан, не то, что этот… которого я прогнал.

Каарин оглянулась и посмотрела на Гилберта. Капитан кивнул ей в ответ, а девушка ему улыбнулась.

– Сядь, - повторил ей Эрик, - я прошу тебя.

Карин медленно опустилась на прежнее место. Краска заливала ее лицо, грудь вздымалась от волнения, она боялась поднять глаза на короля.

За бульканьем вина, наполнявшего в очередной раз бокал, было слышно, как на улице прогрохотала повозка, как скрипел флюгер и о чем-то тихо переговаривались солдаты, оставшиеся снаружи. Король отпил немного и стал внимательно разглядывать смущенную девушку. Ее облик, застенчивость, доброта взгляда, тепло улыбки, золотистый локон, все было знакомо Эрику. Но откуда? Почему эта дева так взволновала его? Непокорная прядь волос, постоянно выбивающаяся наружу из-под чепца и заправляемая изящным движением руки обратно… Он где-то ее видел, он знал ее… Эрик что-то говорил, произносил какие-то слова, Карин тоже оживилась, постепенно преодолевая смущение, стала отвечать ему. Эрик восхищался ей, пытался шутить, а она по-прежнему застенчиво прикрывала глаза, когда что-то произнесенное королем, можно было расценить двусмысленно, на грани скабрезности. Он тут же приносил

извинения, отчего она еще ярче вспыхивала румянцем – ведь сам король просил у нее прощения. У нее, девушки из низов. Можно ли такое представить! Нет, и раньше мужчины обращали на нее внимание, пытались заигрывать, когда она торговала цветами на Рыночной площади. Один из них, очень привлекательный молодой человек, его звали Максимилиан и он служил прапорщиком, подходил чаще других, покупал у нее букетики и тут же дарил их ей, также рассыпаясь в похвалах ее красоте. Но чтобы сам король… Уму непостижимо! Карин льстило внимание того юноши, Максимилиана, как и других мужчин, когда они не делали грязных намеков. Хотя она смутно догадывалась о том, какая судьба ее ждет в трактире. Лишь благодаря юному возрасту хозяйка Катарина Кантор придержала девушку на кухне и не отправила сразу в зал к другим девушкам, что выходили сюда по вечерам. Карин знала о том, что на втором этаже есть несколько каморок, куда девушки поднимались с мужчинами, посещавшими трактир, для совсем недетских забав.

Я слишком испорчен и развращен двором, думал про себя король, и его шутки становились от этого лучше, невиннее – Карин заливалась смехом, прикрывая рот маленькой ладошкой.

Вдруг Эрика осенило, он еще не до конца сообразил, в чем был смысл догадки, но сердце забилось сильнее в неведомом еще сознанию предчувствии, что он сейчас получит ответ на мучивший его вопрос:

– Я могу попросить тебя, Карин, об одной услуге. – Просьба вырвалась неожиданно для самого Эрика.

– Да, мой господин. О чем? – Карин легко соскользнула со стула, выпрямилась.

– Распусти волосы. Я хочу ими полюбоваться.

И прежде чем, слегка замешкавшись, она кивнула, прежде чем ее руки поднялись вверх, пальцы потянули с головки чепец, а волосы, освобожденные из плена, упали сперва на плечи и тут же заструились вниз, Эрик уже узнал ее, ту самую деву, на которую он любовался изо дня в день в своем кабинете. Несколько минут король молча наслаждался юной красавицей, сошедшей со шпалеры в сумрак трактира. Все именно так и должно было произойти, сообразил Эрик, не в замке, где живет лишь мое одиночество, а здесь, под этими закопченными сводами – единственном месте, где только я и те, на кого можно положиться. И она среди них!

– Я хочу…, - в горле запершило, но рука не потянулась к бокалу, - я хочу…, - повторил король, сумев преодолеть волнение, - чтобы ты, Карин, стала моим другом. Могу я рассчитывать на тебя?

– Да, ваше величество. – Тихо ответила девушка, лишь на мгновение подняв голову и посмотрев в глаза Эрику. Мгновения было достаточно. Он ей поверил.

– Тогда ты больше не будешь жить здесь. – Утвердительно, но с чуть вопросительной интонацией произнес король. – Тебе отведут покои в замке и мы сможем видеться каждый день.

– А что я там буду делать? Кем буду работать? – Прозвучал наивный вопрос.

Король даже растерялся.

– Работать? – Чего угодно, но такого вопроса он не ожидал. Он посмотрел сперва на невозмутимого Бальфора, затем на застывшего в ожидании каких-либо приказаний Кантора, но ответа в их лицах не прочел. Эрик снова повторил для себя. – Работать…? Не знаю. – Король сокрушенно покачал головой. – Наверно, мне просто нужно ощущать твое присутствие и тепло твоего дыхания, видеть твою улыбку, сияние солнца в твоих волосах, блеск твоих кротких глаз и… - он вспомнил название шпалеры, - красоту твоей души. Ты будешь моим факелом, без которого я блуждаю во тьме. Я знаю, что стану слабее, ведь сильны мы только в своем одиночестве. В нем мы обретаем не только силу, но и боль, от которой я устал. Я потеряю часть своей силы, но избавлюсь от боли и увижу смысл жизни, который, чтобы не говорил мой хитроумный советник, связан с живым человеком, а не с абстрактной властью, о которой он так любит рассуждать. Работать… - Эрик снова вслух произнес удивившее его слово, – если можно работать сердцем, как это делает своей головой Перссон или своим мечом Бальфор, то да. Ты согласна?