Проклятие Шалиона
Шрифт:
Как только её руки выпустили шелковистые белые тельца, обе крысы бросились к противоположным сторонам гроба, словно выпущенные из катапульты. Служительница метнулась сначала вправо, потом влево, не зная, за которой броситься. Тем временем одна крыса кинулась в поисках спасения за колонны, а вторая — в толпу. Несколько леди нервно завизжали. По толпе кавалеров и дам пробежал изумлённый шёпот недоверия и испуга.
— Кэсерил! — Возбуждённая Бетрис дёрнула его за рукав, чтобы он наклонился, и зашептала прямо в ухо: — Что это значит? Бастард всегда забирает отверженных. Всегда. Это его… его работа. Он
Кэсерил тоже был в недоумении.
— Если никто из богов не взял к себе душу Дондо… значит, она осталась в мире. То есть если она не там, стало быть, она — здесь. Где-то здесь…
Беспокойный призрак, отверженный дух. Отделённый от тела и проклятый.
Церемония зашла в тупик; канцлер ди Джиронал с настоятелем Менденалем отошли за Священный Очаг, дабы обсудить случившееся и придумать подходящее объяснение для ожидающей заинтригованной толпы. Настоятель выглянул из-за Очага, подзывая одного из служителей Бастарда. После короткого совещания одетый в белое молодой человек куда-то убежал. Серое небо над головами темнело. Настоятели, не дожидаясь приказа старшего над ними настоятеля Святого Семейства, дали знак певцам продолжать пение. Наконец ди Джиронал и Менденаль закончили совещаться. Они вышли к толпе и молча чего-то ждали. Певцы перешли к следующему гимну. Кэсерилу очень захотелось иметь в руках ордолловский «Пятилистник души» или что-нибудь в этом роде, чтобы скрыть зевоту. Увы, книга осталась в Валенде.
Если дух Дондо не был принесён демоном своему господину, где же он тогда? И если демон не смог принести обе души — и убийцы, и жертвы, — где в таком случае отделённая от тела душа этого убийцы? И где сам демон? Кэсерил никогда сильно не увлекался теологией. По непонятным теперь ему самому причинам он всегда считал это занятие ненужным и непрактичным, пригодным разве что для мечтателей и философов. Пока сам не окунулся в этот кошмар.
Скребущий звук снизу заставил его опустить глаза. К нему тянулась священная белая крыса, поднявшись на задние лапки и шевеля розовым носиком. Она потёрлась запачкавшейся мордочкой о щиколотку Кэсерила. Он наклонился и поднял зверька, чтобы отдать потом служителям Бастарда. Крыса с удовольствием устроилась у него в ладонях и лизнула большой палец руки.
К удивлению Кэсерила, посланный настоятелем служитель Бастарда вернулся в сопровождении Умегата, одетого в своё обычное одеяние с символами Зангра. Умегат прямо-таки поразил Кэсерила. Рокнарец светился, окружённый белой сияющей аурой. Кэсерил зажмурился, хотя и понимал, что видит сияние не обычным зрением, а странным внутренним взором. Белый огонь продолжал двигаться за смежёнными веками. Там — темнота, которая не была темнотой, вон ещё две тени, а вот и сполохи Исель. В стороне — яркая зелёная свеча. Его глаза широко распахнулись. Умегат подошёл к старшему настоятелю, поклонился, представился и отступил с ним в сторону для совещания.
Менденаль подозвал служительницу Бастарда, уже поймавшую одну свою белую подопечную, которую та и передала Умегату. Грум взял крысу в руки и посмотрел прямо на Кэсерила. Затем пошёл к нему, пробираясь с извинениями сквозь толпу придворных, которые кидали на него быстрые взгляды. Кэсерил не
— Священная крыса, милорд, — мягко поторопил его грум.
— А… — Зверёк всё ещё лизал и покусывал его пальцы. Умегат отцепил сопротивлявшегося зверька от его рукава, удержав при этом крысу, сидевшую на его собственной ладони, от прыжка в руки Кэсерила. С обеими крысами Умегат неторопливо направился к гробу, где ожидал настоятель храма Святого Семейства. Может, Кэсерил совсем спятил, но ему показалось, что настоятель едва удержался, чтобы не поклониться груму. Придворные Зангра не усмотрели ничего странного в том, что настоятель пригласил на помощь в сём необычном случае самого опытного в обращении с животными слугу рея. Все взгляды были сосредоточены на крысах, а не на рокнарце.
Умегат, держа зверьков в руках, что-то прошептал им и приблизился к гробу Дондо. В течение долгих секунд крысы не двигались и не призывали душу Дондо к своему господину. Наконец, когда они так и не проявили к тому желания, Умегат отступил, покачал головой, извиняясь, и передал зверьков озабоченной служительнице Бастарда.
Затем Менденаль встал на колени между Очагом и гробом и принялся молиться. Вскоре он поднялся на ноги. Служители зажгли укреплённые на стенах светильники — во дворе храма быстро темнело. Настоятель подал знак перенести гроб с телом Дондо на заранее подготовленное для его сожжения место. Певцы запели псалом.
Исель подошла к Бетрис и Кэсерилу. Она провела тыльной стороной ладони по усталым, окружённым тенями глазам и сказала:
— Мне кажется, я больше не выдержу. Ди Джиронал, если хочет, может смотреть, как поджарят его брата. Уведите меня домой, лорд Кэс.
Маленькая свита принцессы отделилась от основной толпы присутствующих — хотя они были не единственные, кто не захотел присутствовать при сожжении тела — и направилась к воротам храма, чтобы выйти в сырые сумерки осеннего вечера.
Грум Умегат, видимо, поджидавший Кэсерила у колонны, выпрямился и подошёл к ним. Поклонившись, он произнёс:
— Милорд ди Кэсерил, не могли бы вы уделить мне минутку?
Кэсерила почти удивляло, что сияние ауры Умегата не отражается от мокрых булыжников двора. Он кивнул Исель, словно извиняясь, и отошёл с грумом в сторону. Три женщины остались ждать его у ворот; Исель опиралась на руку Бетрис.
— Милорд, сегодня, как только у вас появится возможность, я очень прошу вас навестить меня.
— Я приду к вам в зверинец, как только провожу Исель в её покои. — Кэсерил замялся. — А вы знаете, что светитесь, как горящий факел?
Умегат наклонил голову.
— Мне говорили это, милорд, те немногие, кто в состоянии видеть свет и тень. Увы, никто не может видеть сам себя. Ни одно из зеркал мира не отражает этого. Только глаза души.
— Там была женщина… она светилась, словно зелёная свеча.
— Мать Клара? Да, она только что говорила со мной о вас. Это лучшая акушерка Матери.
— А что такое эта тень, этот антисвет?
Умегат дотронулся пальцами до губ.
— Не здесь, пожалуйста, милорд.
Губы Кэсерила сложились в молчаливое «о». Он кивнул.