Проклятие визиря. Мария Кантемир
Шрифт:
Грозил царь Толстому: ежели правда, что в карман себе кладёт суммы немалые, то знает, как умеет государь наказывать. Ну а ежели всё неправда, значит, надо вести следствие по всем правилам: найти доносчика, найти измену в своём посольском доме, найти, кто продался слугам султановым.
И самому послу надо за дело взяться, не оставлять на чью-то заботу. И тоже долго раздумывал Пётр Андреевич. Вроде и улики все против Макария — и донос царю мог лишь он сочинить, и цветочками с Асамали занимался, — только вот поймать за
И Пётр Андреевич отрядил своего верного камердинера последить за секретарём.
Нет, не отлучался с посольского двора Макарий, не уходил никуда, разве что с Асамали разговаривал, а уж тот отпрашивался за новой рассадой, за новыми цветами для новых дат на цветочном календаре.
Провизию закупал обычно на турецком базаре главный повар посольства. Но вдруг приключилась с ним болезнь: не мог встать с постели, лежал весь в поту, с мокрой тряпкой на голове и тихонько стонал.
— Макарий, — попросил Толстой секретаря, — не в службу, а в дружбу: ты у нас человек хозяйственный, даром денежки не протранжиришь — сходи на базар вместе со слугами, закупи, что надобно, а то, чего доброго, без обеда останемся...
Макарий удивлённо поднял брови.
— Разве я сегодня вам не нужен? — спросил он.
— Да писулек как будто не предвидится, а коли что будет, я и сам отпишусь, — пошутил Пётр Андреевич.
Сомнение мелькнуло в глазах Макария, но он лишь согласно кивнул головой.
— А я вот посижу в мягком кресле, — болезненноустало проговорил Пётр Андреевич, — да попарю свою ногу больную, жара донимает, подагра моя опять разыгралась...
Но едва секретарь со слугами ушёл со двора, как Пётр Андреевич прокрался в палаты, занимаемые Макарием.
— Яко тать, — усмехнулся он.
Аккуратно, стараясь ставить вещи на свои места, осмотрел он всё, что здесь было. И особенным его вниманием пользовалось большое бюро-конторка, за которым Макарий работал.
Ключиками от всех ящичков конторки Пётр Андреевич обзавёлся давно: в первый же месяц, как только прибыла мебель, он оставил себе третьи ключи от всех столов и ящиков, а Макарию сказал, что ключей по два экземпляра. И теперь он похвалил себя за предусмотрительность. Но знал, что оба ключа, оба экземпляра всех ключей, Макарий не доверяет никому и всегда носит с собой.
Обыск, аккуратный, тщательный, ничего не дал до тех пор, пока Толстой не натолкнулся на потайной ящичек, такой же, какой был и в его конторке, — знать, делал эти бюро один мастер.
Пётр Андреевич нажал едва заметную пружинку у края выдвижного ящичка, и тихо отошла панелька едва видного отверстия. Там стояла маленькая коробочка. Пётр Андреевич взял её в руки, сразу определил, что турецкой работы, щёлкнул замочком, и открылся перед ним большой золотой перстень с крупным алмазным камнем.
— Хорош
Он убрал коробочку в ящичек, всё так же незаметно и аккуратно замкнул, закрыл дверь в покои Макария и приказал двоим сотрудникам приготовиться к следствию над секретарём посольства.
Макарию даже не дали отдохнуть после базара. Сразу приставили к нему двух стражей из солдат, охранявших внутренние покои посольства, вместе с двумя другими сотрудниками открыл Пётр Андреевич дверь в покои Макария, предложил ему войти и показать всё, что он получил от султановых слуг.
Макарий побледнел, бросился на колени перед Толстым и слёзно закричал, что ни в чём не виноват, что напрасно обошли его: разве не знает посол, как верой и правдой служит он Петру Андреевичу?
Но Пётр Андреевич не слушал Макария.
— Сам откроешь или это сделает кто-то из наших? — строго спросил он.
Макарий удивлённо округлил глаза.
— Да ты не удивляйся, — мягко посоветовал Толстой. — Неужели думал, что ты умнее всех?
Но Макарий продолжал отказываться.
Тогда Пётр Андреевич подошёл к бюро-конторке, щёлкнул замочком, щёлкнул пружинкой и вытащил перед всеми крохотную коробочку.
— Поглядите, — показал он её своим сотрудникам.
— Турецкая работа, — сразу смекнули они.
— Не знаю, о чём вы и говорите! — крикнул Макарий.
— А вот о чём, — щёлкнул замочком коробочки Пётр Андреевич.
На красном бархате шкатулки лежал прекрасный перстень турецкой филигранной работы с большим алмазным камнем.
— За что же тебе им заплатили? — так же строго спросил Толстой.
— Не понимаю, о чём вы говорите, — заплакал Макарий.
Он упал на колени и снова стал плести всякую околесицу: и не знал он об этом перстне, и, может, мастер тут оставил, и, может, это клад...
Тогда Пётр Андреевич вынул из кармана своего камзола пачку красиво разрисованных изображений цветов.
— И об этом ты тоже ничего не знаешь? — мягко спросил он.
Макарий побледнел и не нашёлся что сказать. Работники посольства переглянулись, ничего не понимая.
— А вот с помощью этих цветочков^ — любезно проговорил Толстой, — и докладывал наш Макарий всё, что у нас происходит.
И всё-таки ещё никто ничего толком не понимал.
Пётр Андреевич детально объяснил, что всё дело в значении цветов, что все они были слепы, позволяли всем любоваться сочетанием цветов на своих клумбах. А там и коварство, и ненависть, и побуждение к войне, и вести о секретах. А уж секреты передавал Асамали, когда ходил за новой рассадой для новых дат на цветочном календаре...
Сотрудники посольства были в ужасе.
Тут же был составлен протокол и внесли чашу с ядом. Приговор гласил недвусмысленно — смерть.