Проклятие замка Комрек

Герберт Джеймс

Хельстрем побледнел при этом его последнем замечании. Тогда Эш задумался, не ставятся ли здесь эксперименты, особенно на тех беднягах в камерах.

Он думал о женщине-мутантке, живущей в почти постоянной темноте. Не была ли ее деформация результатом неких ужасных опытов? А как насчет таинственных черных орбов, плавающих у нее в комнате, собираясь вокруг ее хрупкого, скрюченного тела словно для ее защиты? Он вспомнил о своих чувствах там, о неимоверном страхе, о желании бежать от неведомого и пугающего. А сама ее камера, он был уверен, располагалась в точности под палатой, где наблюдался Дуглас Хойл. Какого рода духовные существа были посланы к нему через нее?

Хельстрем пригвоздил его взглядом затененных лбом глазок

и твердо сказал, что эвакуация всех гостей и сотрудников Комрека никогда не рассматривалась как вариант – и никогда не будет.

Неприветливость здоровяка вернулась, как только он постановил это как закон. Он в недвусмысленных выражениях напомнил Эшу, что тот подчиняется условиям не имеющего обратной силы контракта по расследованию призраков замка Комрек. Хельстрем потребовал, чтобы Эш закончил свое расследование и представил полный – полный, повторил он с силой – отчет о том, что происходит в замке и почему.

Ничего не добавляя, Эш встал и подошел к двери, затем повернулся и сказал:

– Я собираюсь уделить этому еще одну ночь и еще один день. Вы получите мой письменный отчет, но лишь тогда, когда я вернусь в Лондон.

Хельстрем начал шуметь, но Эш уже повернулся на каблуках и вышел за дверь.

Глава 45

Оставив Хельстрема, Эш начал разыскивать Дельфину, встревоженный тем, что раньше, среди лихорадочно сновавших гостей, медсестер и охранников, он ее нигде не приметил, но найти ее не удалось и теперь. Постучав к ней в дверь, ответа он не дождался. Он попытался вернуться в область сдерживания, но обнаружил, что тяжелая дверь на лестницу наглухо закрыта, а путь к ней преграждает вооруженный охранник. Тогда Эш поспешил к медицинскому блоку, но войти туда ему не позволила столь же неумолимая медсестра, сообщившая ему, что видела доктора Уайетт примерно час назад.

Бросив поиски, Эш ушел к себе в комнату, быстро принял душ и осмотрел свои порезы и царапины. Невероятно, но никакого серьезного ущерба он не понес, хотя было ясно, что к утру кое-какие из громадных кровоподтеков дадут о себе знать. Шея у него покраснела и ныла, напоминая, что его едва не задушили. В целом, однако, значительных повреждений он не получил.

После душа он надел чистые джинсы, мягкий стеганый жилет и потертую кожаную куртку. Не забыл прихватить темную байкерскую балаклаву, чтобы позже не мерзнуть, потом взял все остальное из дополнительного оборудования, которое могло понадобиться в течение ночи. В кожаную сумку, теперь лежавшую у его ног в коридоре шестого этажа, он сунул камеру «поляроид», а цифровая камера уже была внутри. Кроме того, там имелись бухты синтетической нити, чтобы перегораживать дверные проемы, лестницы и проходы, а также рулоны хирургической клейкой ленты для постоянного опечатывания. В глубокие карманы жилета он положил тюбики краски, черной и белой, и инфракрасную пленку для фотоаппарата «Никон». Штатив для этой камеры мог сдвигаться или раздвигаться до требуемой высоты и при минимальной длине помещался в наплечную сумку. Маленькая пишущая DVD-камера отправилась туда же. Батареи, лампы-вспышки и фильтры он уложил в карманы жилета, откуда их легко можно было вытащить; прихватил рулетку в кожаном футляре и последний термометр (остальные четыре уже были установлены в вероятных местах для регистрации холодных пятен). Звуковые сканеры, магнитометры и приборы для измерения определенных электрических полей уже использовались в других местах.

По правде говоря, для охвата всего этого огромного здания инструментов у него не хватало; и ему, скорее всего, требовалось гораздо более сложное оборудование, чем можно было сюда доставить в его вместительном, но не безразмерном чемодане: детекторы изменения частоты, мониторы видеонаблюдения, приборы измерения электрического поля, тепловые сканеры, анемометры, вентиметры и воздухомеры (у него их было три, но

нужно было больше) и так далее. Но больше всего он нуждался в команде исследователей-экстрасенсов с рациями, по которым они могли бы докладывать ему о происходящем, что позволило бы ему располагаться на центральной базе мониторинга и управления поисками.

Охота за призраками значительно продвинулась с тех пор, когда всю работу проводил один следователь с минимумом оборудования: порошковой лентой, парниковыми термометрами и тому подобным. Но они с Кейт недооценили как серьезность, так и масштабность проблемы в Комреке.

Из потрепанного чемодана Эш достал еще один предмет: фляжку с абсентом, которую собирался сунуть во внутренний карман куртки. Но, не устояв, сначала сделал хороший глоток. Потом потряс возле уха: та была почти пуста.

Эш глянул на люминесцентный циферблат часов: 23:15. В замке Комрек все было тихо и спокойно.

Когда он устанавливал камеру датчика движения в западном коридоре, один из охранников сообщил ему, что патрули будут следить за коридорами и залами нижних этажей на протяжении всей ночи…

Ранее Хельстрем показывал Эшу, сколь разорен и изуродован обеденный зал. Поднимаясь по широкой лестнице, исследователь услышал звук, напоминавший гудение сотни пылесосов и ощутил порывы морского воздуха из открытого окна где-то наверху. Эш догадался, что все высокие окна были распахнуты, чтобы попытаться избавиться от зловония, которое он до сих пор ощущал. Он дрожал от холода, исходившего из зала, и глаза у него расширились, когда он увидел, что там творится в данный момент.

Все столы и кресла были сдвинуты в одну сторону, и десяток кухонных работников орудовали промышленными пылесосами – именно поэтому звук был настолько громким, – чтобы очистить пол от того, что было похоже на вулканический песок.

Не обращая внимания на зловоние, Эш опустился на корточки и зачерпнул горсть темно-серых зернышек, больше похожих на пыль, чем на песок, как подумал он, просеивая их сквозь пальцы.

– Раньше это были мухи! – Хельстрему пришлось повысить голос, чтобы перекрыть гул пылесосов.

Эш поднялся, в недоумении глядя на Хельстрема.

– Они летали по всему залу, – говорил Хельстрем, приблизившись к уху Эша, – липли людям на лица, пролезая им в глаза и уши, набиваясь во рты!

Он взял исследователя за локоть.

– Давайте уйдем отсюда, чтобы можно было поговорить. Лучше пусть они продолжают работу.

Пока они шли к нему в гостиную, Хельстрем рассказал Эшу о бедственном нашествии личинок – они выползали прямо из еды, которую ели посетители! – а потом о сотнях – тысячах – мух, которые роились по залу, набрасываясь – набрасываясь! – на гостей замка. Эш радовался, что выбросил свой зараженный сэндвич, прежде чем личинки претерпели метаморфозу. Несмотря на свой опыт работы с неестественным, он никогда раньше не сталкивался с проявлениями такого массового характера и был поражен до глубины души.

Теперь, когда Эш продолжал свое бдение в длинной галерее, его внимание привлекла, в частности, одна картина: кровожадная стычка между жестокими с виду воинами в килтах, некоторые из которых либо размахивали палашами у себя над головой, либо вонзали их в незащищенные животы английских солдат в красных мундирах, а другие обрушивались на врагов со зловещими лезвиями. Он поднялся со стула, чтобы рассмотреть картину поближе. Голова одного несчастного англичанина была почти отсечена, и беспредельный ужас, охвативший лицо бедной жертвы с дико вытаращенными глазами, беспощадно воспроизводился в мельчайших деталях. Дым пятнал небо и затемнял облака, как бы с целью отразить бойню ниже. Эш нашел реализм картины едва ли не слишком ужасным, чтобы созерцать ее долгое время, и двинулся вперед, надеясь найти что-нибудь более мягкое, более обнадеживающее.