Проклятие зеленоглазое, или Тьма ее побери!
Шрифт:
Я ведь не глупая и как истинный теоретик давно выстроила версию, куда он клонит. Но готова ли я сама туда склониться? Понятно ведь, что поцелуями за статуей Имиры дело не ограничится.
Граймс, конечно, много всего мне завтра скажет по поводу «все-еще-сияющей-Эйвелин». Непорочность «вымирающего вида студенток» – любимая тема нашего вредного, грубого и «деликатного», как толпа портовых грузчиков, доктора.
«Ваша аура слепит мне глаза, мисс Ламберт, – тон обычно колеблется между ворчливым
Так… стоп! Ведь аура моя до сих пор сияет, как положено? И никто ее не перепачкал своими загребущими лапами, пока оставлял синяки и укусы повсеместно?
Имира Сиятельная!
Да нет… Я бы заметила. Наверное.
– Эв… Ты сегодня с утра такая бледная, что Рисса на твоем фоне загорелой кажется, – потрясла ошарашенную меня Тейка.
Варх побери!
– Я просто… Я… – задохнулась в узком лифе форменного платья. Свежестиранного и потому казавшегося нестерпимо тесным.
Воздух стремительно заканчивался, грудь раздувалась от его нехватки. Верхняя пуговичка с опасным треском натянула нитку. Еще немного – и отлетит Тейке прямо в глаз.
Да нет, я бы заметила, если бы он меня… Со мной… Воспользовавшись беспамятством и вдохновившись чистыми сорочками…
Или в темном бреду, в котором бултыхалось, отчаянно перебирая лапками, мое болезное сознание, и не заметила бы?
Тело у меня повсюду ноет. То есть прямо вообще повсюду! Словно я ночами трактором в магсельхозе подрабатывала, вспахивая задом фермерские плантации. Проклятье!
Почему я сразу об этом не подумала? Мало ли какие лекари проезжие по Аквелуку шастают и к честным девушкам в спальни под благовидным предлогом пробираются…
И как он из меня выгонял Тьму? И откуда, ради святого гхарра, мрак высасывал? И что за медицина такая, о которой постыдится написать даже «Либтоунский Вестник», известный своими свободными взглядами и вольными трактовками?
– Эв! Псс! – не унимался Вейн. Про которого я в панике так накрепко забыла, что сейчас вообще с трудом вспомнила, откуда знаю низкий, журчащий голос.
Подошла к нему на подгибающихся ногах, оперлась на колонну, из-за которой торчала половина Диккинса. Ну, ладно, треть. Парень в смысле плеч был выдающийся. В основном, из-за колонн.
– Вейн, у меня сейчас в голове какая-то анжарская мультизлаковая, – помотала ушами, некстати вспомнив любимый рецепт Долии для сытного завтрака. В духе «всего понемножку, долго взбалтывать и усердно смешивать».
– Бал, – строго выдохнул парень, и мой живот резко скукожился и прилип к ребрам.
Ну, вот и оно.
Воздух выходил из губ со свистом, заставляя меня сдуваться резиновым шаром, напоровшимся на острый шпиль ректорского корпуса.
– Ага,
– Со мной. Как обычно.
– Ладно, – как можно спокойнее пожала плечами, негодуя на себя.
Я же сама хотела позвать, так откуда внутри этот липкий протест?
– И еще проект, – улыбнулся шире Диккинс, покончив с формальностями и, в отличие от меня, выдохнув с облегчением.
– Умм? – сглотнула свои недавние подозрения о своей уже-не-сияющей-ауре.
Тот способ проверить догадку, что закрался в голову – вот вообще не лучший. Нельзя так сильно смущать Имиру Сиятельную, даже если она просто статуя.
– Тебе еще не прислали? – он удивленно почесал затылок, задирая голову и обнажая острый кадык на покрытой вечными мурашками шее.
– Просто скажи, – выдохнула измотанно.
– В первые дни зимы пройдет Магическая конференция по стихийному равноправию. Тут, в академии. Приедут всякие… всякие. Из Хитаны, – к концу речи Диккинс тоже сдулся, как тот самый шарик. – Природникам и теоретикам велено объединиться и подготовить проекты.
– И ты решил объединиться со мной? – пытливо сощурила глаза.
– А с кем мне еще соединя… объединяться, Эйви? – поправился Вейн, подмигивая смело и хитро.
Я надула щеки и медленно впустила воздух: «Уффф».
– Я только получил задание и сразу пошел тебя ловить, крикетка, – он развеселился и шумел на всю открытую галерею. – Натурально, все сейчас за тебя биться будут. Но ты моя, и копыто гхарра в печенку всем, кто решит с этим поспорить!
– Кхмм… – в беседу Вейна с самим собой вторгся кто-то лишний, черной проклинательской тенью выплывший из мрака, скопившегося у стен. – Стало на мгновение любопытно, может ли гхарр достать копытом до собственной…
– Сир Рэдхэйвен? – мне пришлось приложить немалое усилие, чтобы достать голос из сжавшегося горла.
Да разве ж можно так жутко подкрадываться? Это противозаконно! У нас тут личные беседы, нисколько этого квахара-целителя не касающиеся.
– Сир Рэдхэйвен, – согласился проклятый магистр и учтиво кивнул всем присутствующим.
Ну, то есть как всем. Тейке и Рисске – вот им точно учтиво. А на меня его взгляд шлепнулся тяжеленной гирей, какими пользуются на анжарском рынке для развеса гхарровых туш. Даже странно, что никто не заметил, как я распласталась под ним тонким, почти невидимым трисольским кружевом.
– Разве Бал Варховых даров не должен был состояться на той неделе? – деловито уточнил проклятый хитанец у Вейна, с необычным интересом рассматривая парня. Все больше его шею и место, где та смыкалась с головой.
– Так перенесли, сир… Из-за дверей варховых, – пожал плечами Диккинс.
– И на него, как и при дворе, принято приходить парами, облаченными в одну стихию? – зачем-то расспрашивал мастер, буравя взглядом мою пуговку, вновь норовившую оторваться. Теперь уже в его черный глаз.