Проклятие зеленоглазое, или Тьма ее побери!
Шрифт:
– Ну отчего бы не дать? – вздохнул отец, вгоняя меня в шок. – Если официально и как положено. В тебе, между прочим, как и в матери, течет кровь тэль Лаэлей. Смешанная, конечно, и забытая в веках, но…
– Папа! – возмутилась с обидой. – Я ведь не какой-нибудь анжарский скакун, чтобы продавать меня первому встречному! И кому? Столичному выскочке, по выходным шуршащему королевскими юбками в поисках неожиданностей…
– Эйвелин! – резко осек меня отец. – Давай, пожалуйста, без грязных газетных сплетен и непристойностей
В голове не укладывалось. Этот загорелый сноб потребовал меня себе для «всяких разных смыслов», а папа спокойно согласился? Подмахнул контракт не глядя? Еще и вид делает, что все в порядке!
– Я бы, конечно, намекнул тебе перед его приездом, что вот, мол… уговор есть уговор. И выбирать не приходится, – растерянно озирался отец, поглаживая взглядом стеллажи, забитые мамиными книгами. – Чтобы неожиданностью большой не было. А там, глядишь, до свадьбы и попривыкла бы к этой мысли. Бабку твою за деда тоже так выдали, и ничего. Очень счастливая была потом…
Я снова плюхнулась задом на стол, и книжная стопка пошатнулась.
– До какой… к гхаррам… свадьбы? – процедила, расширив до слез глаза. Но бешеные черные мошки, танцевавшие перед ними, никуда не исчезли.
– А они какими-то разными бывают, малышка? – отец ласково похлопал меня по коленке, и я дернулась. Одна из книжек с грохотом сорвалась вниз и шлепнулась на ковер.
Мошки, плясавшие перед глазами, ускорились. Вся эта круговерть теперь напоминала старинный анжарский танец. Шустрый такой, с выкидыванием колен и задиранием юбок.
– Ты ж сказала, что сир Рэдхэйвен оповестил тебя о своих… эмм… намерениях? – папа погладил меня по горящей щеке, и его рука показалась ледяной, колючей.
– Оповестил, – буркнула и гневно засопела, припоминая беседу о «самых разнообразных смыслах», в которых ему, этому сиру Рэдхэйвену, было меня, видите ли, угодно. – Так он, выходит, меня… на мне…
– Женится? Разумеется, Эйвелин. Наш договор касался этого, – «успокоил» папенька.
Час от часу не легче! Даже не сразу поняла, хуже это или лучше. А потом как поняла… Конечно, хуже! Не в одноразовое пользование меня берет, а на целый абонемент претендует. Для всяких разных смыслов.
– И чем ты думал, пап, когда соглашался на свадьбу? – упрекающе покачала головой.
Мой отец не самый прогрессивный в мире мужчина. И не самый самостоятельный, без Долии и недели бы не протянул. Важные решения ему тяжело даются: раньше их принимала мама.
– Малышка… Не злись, – продолжил гладить по щеке. – В тот день мне казалось, что я ничего не теряю. Ты умирала, Эйви. Никто не мог тебе помочь, а этот мужчина… Он смог. Не знаю, право слово, как ему это удалось, но он вернул мне мою девочку. Я пообещал ему все что угодно.
– Ты и отдал… просто мою, – флегматично пожала плечами, скатываясь на его подлокотник и опуская гудящую голову на плечо своего старика.
Тейка бы сейчас тут спектакль устроила. Трагикомический. Но у меня после нескольких часов на полу ни на что не было сил. Да и актерского таланта у меня в разы меньше, чем у мисс дир Папиллон.
– Я дал слово, дочка. Я его сдержал, – вздохнул отец. – Кто же знал, что этот хитанец захочет тебя. Он утверждал, что ты категорически не в его вкусе!
Даже так? Ну и ладно! Он тоже не в моем совершенно.
А в моем… Диккинс, вон, в моем. Среднестатистический и неспособный мало-мальски удивить. Зато рядом с ним я всегда ощущаю почву под ногами. А с этим хитанцем кошмар форменный. Вот как на воздушном судне – туда-сюда качает. В основном в сторону злости и ярости, и лишь изредка – благодарности.
Обида скребла по ребрам. Если я не в его вкусе, то что за глупая прихоть? Еще и свадьба! Этому снобу в столице настолько скучно, что все прочие развлечения уже перепробовал?
У него ведь есть расфуфыренное величество, к которой Рэдхэйвен несется по первому зову. А если пожелает, комплектом к ней добровольно пойдут Килира с Летисией и их оттопыренные «высочества»… И еще Варх знает сколько девиц разной степени опытности и испорченности. Толку ему с меня, неприступно сияющей и ни разу за статуей Имиры не бывавшей? Даже Граймс, вон, кривится: стыдно такой быть.
Если ему срочно понадобилась жена, мог взять породистую, с родословной. Как Тейкина каффа. Или как сама Галлатея. Но не девицу же из Аквелука?
– Не мог ты, Варх побери, нарушить слово и ничего не подписывать? – засопела сердито. Всему папеньку учить приходится.
– Обмануть? Вот этого? Главного мастера защиты от проклятий при Королевском дворе? – папа устало потер переносицу. – Да он весь наш род с землей сровняет, наградив десятком наследственных хворей!
Отец тяжело поднялся с кресла, уступив его мне. Сходил на кухню, вернулся. И через полминуты оттуда явилась Долия с двумя чашками мятного чая. Но вряд ли напиток в состоянии расслабить нервы, натянутые магическими тросами. Тут нужна терапия посерьезнее.
– Ты думаешь, мне было легко принять это, Эйвелин? – пробормотал севшим голосом, протирая пальцем корешок на одной из маминых книг. – Она бы знала, как разрешить эту ситуацию… Или нашла бы правильные слова, чтобы тебе объяснить. Я так не умею, прости.
Он вернул книгу на полку и вздохнул. Расставил перед нами чашки с подноса.
– Честно говоря, после семи ночей, что тот хитанец провел в твоей спальне… – папа сипло закашлялся. То ли чаем подавился, то ли воспоминаниями.
– Можно мы не будем про это? – вскинула на него серьезный взгляд.