Проклятие зеленоглазое, или Тьма ее побери!
Шрифт:
– Я ничего об этом не думаю. Вообще, – отрезала уверенно. – Это глупость, а о глупостях я не думаю. Мою голову обычно занимают более серьезные вещи, а не всякая чепуха.
Врала, как торговка позавчерашней рыбой, ей Варху. Все шесть часов в вояжере «Аквелук-Анжар» перекручивала на фарш мысли о невозможной свадьбе.
– Чепуха?
Рэдхэйвен поднял бровь аж до середины лба, намекая, что мне к кошмарному положению стоило отнестись серьезнее. С уважением к рабовладельцу и его прихотям. Но я не собиралась
– Вы не из тех, кто женится.
– Не из тех, – кивнул согласно.
Тут к Варху не ходи, все ясно. Даннтиэль из той хитанской породы «завидных холостяков», что коротают вечера в компании дорогих дам в трисольских шелковых сорочках. Такие не женятся. Ни-ко-гда. Из этого правила нет исключений.
Эгоистичные, самовлюбленные, предпочитающие отношения «без лишних сложностей», разбавляющие скуку всем, чем придется. С легкостью срывающиеся с места, не ценящие жизнь ни секунды, не интересующиеся никем, кроме своей благословенной персоны…
– Но вы женитесь. На мне, – напомнила проклятому Рэдхэйвену.
– Именно.
– Вы ведь понимаете, что эти факты противоречат друг другу? – во мне истошно вопил неудовлетворенный результатами теоретик.
– Вам виднее, мисс Ламберт.
Ходячая загадка! Недощипанная. И ведь ни слова не вытянешь…
– Вам что, срочно нужна жена? – допытывалась в изнеможении. – Но для чего? Королева что, пытается сосватать вам свою крючконосую фрейлину, и вы решили спрятаться в Аквелуке от незавидной участи?
Остатки огненного запала рассеялись. Загадка по имени «Даннтиэль Рэдхэйвен» отказывалась сама себя разгадывать. И требовала моего пытливого ума.
А ведь пока по коридорам топала, рога ему откручивать собиралась. Те, что в полосочку…
– Женитьба не входила в мои планы, Эйвелин, – осек мои буйные фантазии мужчина. – А если бы вдруг собрался, то нашел бы себе деву спокойную, покорную, послушную, тихую. Не склонную к дракам и нанесению увечий…
– Ближе к делу. Не меня.
– Да, не вас, – он сделал пару шагов назад и увлекся агатовыми запонками на манжетах. – Но раз уж мое сознание в те семь дней так помутилось от темного яда, что я без сомнений подписал вархов договор…
– Сейчас вы еще скажете, что сами – жертва обстоятельств! – воскликнула с возмущением, приближаясь к надменному хитанцу. – Признавайтесь: невинность моя интересует? Добытая трением?
– Что? – поперхнулся Рэдхэйвен.
Ну да, ему Рисса лекций не читала. Темный!
– На добровольно и по любви даже не рассчитывайте! – помахала сжатым кулаком перед загорелым носом.
– Эйвелин… Могу вам признаться, что непорочные девы меня также интересовали мало, – закашлялся он. – До тех нескольких невыносимых ночей в Аквелуке. С девицами неоправданно много хлопот.
Уффф… «Неоправданно».
Это и Диккинс подтвердит: много. До гхарровой задницы
– Не любите сложности в отношениях, да?
– Предпочитаю все упрощать.
– Со мной будет очень сложно.
– Не сомневаюсь, – хмыкнул проклятый мужик и дернул уголком губ, отбрасывая на прикроватную тумбу две блестящие запонки. – Но с вами я как-нибудь справлюсь. Скажем так: ваше приручение точно не даст мне заскучать ни на секунду.
Я ошалело уставилась на его запонки. Они выглядели куда безобиднее таких же блестящих глаз напротив. Наглых, уверенных. И планирующих взять то, что попросили.
– Я не зверюшка и не исчадие мрака, чтобы меня приручать, – прохрипела, залипая взглядом на его тумбочке и стараясь не смотреть на смятые простыни.
– Исчадие, исчадие… и еще какое, – рассмеялся мужчина, бесцеремонно усаживаясь на постель и принимаясь за остальные пуговицы. Тьма!
– Остановитесь немедленно, – велела невоспитанному хозяину спальни.
Разве можно плюхаться на кровать, когда принимаешь гостей? Невинных, неопытных и красных, как керрактская каэра о четырех плавниках.
– Я снова вас смутил? – он послушно поднялся с постели. И непослушно сделал пару шагов ко мне.
– Не перестаете этим развлекаться, – проворчала, отходя к двери. Плохая была идея заявиться к нему среди ночи.
Он не переставал, да… Подошел вплотную, нагнулся, выдохнул прямо в губы. Я напряженно застыла.
– У меня есть право вас целовать. Когда я этого захочу, – строго напомнил квахар.
Я принялась мысленно вспоминать ингредиенты для супа. Несколько разваристых клубней картофеля, перемолотые стручки молодого гороха, зеленый лук, нарезанный тонкими полосками…
– И у меня была возможность поцеловать вас, пока вы были в отключке, мисс Ламберт, – прошептал в прикушенные губы.
Ощипанная тушка квахара, морковь, нарезанная кружочками…
– Надеюсь, вам понравилось, – я скривилась от обиды, что по этой части ничего не помню.
– Я ей не воспользовался. Решил, что будет честнее дождаться вашего разрешения, – он так и зависал над моим онемевшим лицом. – Когда вы сами этого захотите.
– Да вы само благородство… – сглотнула, мечтая провалиться в адову бездну от смущающей близости. – Но я не захочу. Боюсь, тут вы промахнулись.
– Я не промахиваюсь. Раз говорю, что захотите – значит, захотите, – прошелся подушечкой пальца по нижней губе, словно хотел ее по лицу размазать. Или вовсе стереть.
– Прямо никогда-никогда не промахиваетесь? – уточнила с исследовательским интересом, украдкой косясь на его рот.
Да с чего он решил, что захочу? Губы как губы. У Вейна такие же. Разве что у Рэдхэйвена они были выточены четче. И вот эта кривая надменная ухмылка одними уголками придавала его лицу сложное, нечитаемое выражение.