Проклятие зеленоглазое, или Тьма ее побери!
Шрифт:
Рэдхэйвен проглотил горечь, выдохнул и приготовился к последнему поединку с зеленоглазой упрямицей. О которой он завтра надеялся и не вспомнить. Сильно надеялся, старательно.
Приспустил с острых плеч сорочку, пошитую из плотного материала, больше подходящего для фермерских мешков. Выправил свою рубашку из брюк, отчего-то замер в предвкушении. Неторопливо потянул к себе извивающееся тело…
И тут произошло то, чего Данн точно не смог бы вообразить. Ни в мечтах, ни в кошмарах, ни в проклятых фантазиях. Девчонка, ощутив требовательное
Данн настороженно заглянул в бледное лицо. Глаза закрыты, ресницы подрагивают… Нет, она по-прежнему в бреду. В мрачном дурмане, в который погружает Тьма свою жертву. Испуганно блуждает в бесконечном лабиринте без входа и выхода.
Тогда какого треклятого гхарра она прижимается так тесно, так яростно? Так сладко…
Он нащупал ладонью изголовье кровати, оперся, переводя сбившееся дыхание. Прикрыл глаза, наклонился, скользнув носом по длинной шее, и коснулся губами кожи между ключиц. Проклятие. Вархово проклятие.
Даннтиэль пил ее тьму в последний раз. До дна, высасывая затерявшиеся ядовитые сгустки из самых глубин, надеясь оставить после себя чистоту.
А оно… это безымянное проклятие с дерзкими зелеными глазищами… стонало! И если бы от муки! Тихонько, робко, явно не от боли… Так невыносимо сладко, что его шея до самых ушей покрылась мурашками, а на деревянном изголовье остался след от его ногтей.
– Ох, зараза, зачем ты так со мной? – возмутился Данн, поглядывая на девицу с осуждением. На ту ее разволновавшуюся часть, которая на глаза попалась. Исчадие!
Он упрямо продолжал тянуть дурманящий яд, стискивая до скрипа резное изголовье и цепляя арканом беснующееся сознание. С гневным рыком смиряя свое непокорное тело. И все крепче, все настойчивее сжимая в руках чужое.
Каким-то чудом сдержался. Выстоял. Отбросил хрупкое создание, утратившее всякую подвижность, на подушки и прикрыл одеялом.
Пошатываясь, встал с постели. Провел дрожащей ладонью по стене, путаясь в пространстве знакомой до последней розовой оборки спальни. Варх, не похожа она на поклонницу рюшей, но в тихом омуте… Пожалуй, это все же не самая ее дурная черта из всех.
Скользнул спиной по холодной стене, осел на подгибающихся ногах, выдохнул протяжно в темный потолок. Надо уходить.
Прямо сейчас, не дожидаясь рассвета. Попросить оплату и скрыться в ночи. И первым же рейсом лететь в Анжар, Керроу в академии уже места себе не находит. Данн слишком тут задержался.
Оплату.
Это слово терзало его который день. Дикая мысль снова проникла в измученное темной болью сознание и прочно обосновалась в голове. И все его существо, каждая клеточка ее поддержали. Невероятная глупость. Мало Данну проблем?
Он привстал с пола, пошатнулся, вернулся к постели и присел на край. Откинулся на подушку и машинально набросил на себя одеяло, пытаясь унять постыдную дрожь. Сам бы
Всего пара минут. Он переведет дыхание и уйдет, не общаясь с папашей и ничего не прося за спасение дерзкой упрямицы. В конце концов, раз в жизни королевский мастер может сделать исключение из правил.
Он уже приподнялся на локтях и откинул в сторону одеяло, собираясь встать. Как вдруг девица потянулась, выгнулась, что-то неразборчиво пробормотала… и нырнула ему под руку. По-хозяйски обустроилась на плече, уткнулась вздернутым носом в подмышку. И заснула прирученной саблезубой виррой. Крепко и беспощадно. Варх, за что?!
Данн недоуменно уперся глазами в потолок, положил на девчонку свою отяжелевшую руку и набросил одеяло обратно. Смиренно вздохнул, принимая неизбежное. В конце концов, его рейс только утром, и шататься ночью по пахнущему деревней Аквелуку – то еще развлечение.
***
Небольшую комнату заливал серый свет, просачиваясь сквозь идиотские занавески с рюшами и красиво очерчивая изгибы лежащей на Даннтиэле заразы. За окнами уже собирался рассвет. Но не спешил, позволяя еще задержаться.
Данн аккуратно выбрался из нежного капкана, убрал тонкие бледные руки со своей подушки и уложил по обе стороны от чернявой головы. Провел большим пальцем по почти белым губам. Скоро они станут розовыми, а на щеках разыграется румянец.
Ладно, к гхаррам… Он был горд собой. Впервые за Варх знает сколько лет на службе при дворе сделал что-то полезное. Устоял, выдержал.
Думал, сорвется. Давно Данн не испытывал такой муки. Жилы до сих пор крутило болью, по языку растекалась сладкая горечь – до отвращения знакомый вкус Тьмы. Тело все еще звенело кипящим напряжением и отравляющим жизнь желанием.
Он окинул блуждающим взглядом девчонку. Красивая, зараза. Вбил кулак в розовую подушку, нагнулся низко к обкусанным губам. В конце концов, задолжал ему не только ее папаша. Уж один поцелуй он может позволить себе украсть на память.
Словил ее робкий выдох, остановился. Аквелукской девице и без того надолго воспоминаний хватит. Если она, конечно, хоть что-то восстановит в памяти.
Рэдхэйвен потер гудящий висок. В голове разом играло несколько оркестров, и они никак не могли договориться между собой. Была ведь какая-то важная мысль во всей этой драной какофонии? Ах, да…
Если она вообще вспомнит его.
Так и завис в какой-то паре миллиметров от нежной кожи. Вдохни девчонка поглубже, шевельнись немного – и сама бы его коснулась. На секунду даже представил, как ее приоткрытый рот вдруг смыкается с его собственным… И тут, к Варху не ходи, Данн бы точно сорвался. Не каменный.
Но зараза лежала смирно и прикасаться к нему добровольно не собиралась. Вот кто бы сомневался. Дикарка деревенская! Бешеная, кусачая, с длинными острыми когтями. Упрямая, нахальная и излишне говорливая. Дикая вирра…