Проклятие
Шрифт:
Здесь было меньше места, чем в доме при мельнице, где они когда-то жили с отцом. К одной стене был придвинут стол, полный всякой всячины. Были там и золотые перья, и пергамент, и баночки с красной и синей тушью, а еще несколько пресс-папье из дутого стекла, россыпь огромных ракушек, мраморная фигурка крылатой женщины, ожерелье из крупных деревянных бусин, карманный атлас, страницы которого, казалось, готовы рассыпаться, и связанная из мягкой серой шерсти детская шапочка.
Позади стола стояла койка, заваленная меховыми одеялами и теплыми пледами.
Вдоль противоположной стены выстроились
Стены были такими же пестрыми, как и полки. Рядом с картой Оттельена висел пейзаж маслом, изображающий небольшой домик с водяным мельничным колесом. Два гобелена изображали наземных и морских животных, а серия набросков углем запечатлела одну и ту же компанию немолодых рыбаков в течение дня – они готовили сети, приносили домой дневной улов, отдыхали у костра, попивая эль.
В целом здесь было неплохо. Уютно даже.
Но холод в воздухе проникал в самое сердце Серильды, а терпкий мускусный запах намекал, что пещеру давно не проветривали.
Жилище не выглядело заброшенным, но вряд ли кто-то жил здесь в последнее время.
Вирдита здесь не было.
Серильда припомнила последнюю историю, которую рассказала детям, – в ней Вирдит решился пожить среди смертных.
Еще она знала, что почти девятнадцать лет назад, в Бесконечную Луну, Вирдит оказался неподалеку от Мерхенфельда, ведь именно тогда ее отец нашел волшебную раненую птицу, прячущуюся за мельницей.
Надежды Серильды рухнули. Бога историй здесь не было. Он давно покинул убежище в базальтовых скалах.
Утешало только одно. По крайней мере, в этот раз ее рассказ не выведет Дикую Охоту на след очередного божества.
Серильда задумчиво поводила пальцем по разным диковинам на столе. До этой минуты она не осознавала, как сильно хочет встретиться с Вирдитом. Богом, который благословил ее. Богом, который ее проклял. За что? Ведь отец Серильды помог ему, а взамен попросил одно – здоровое дитя. Так за что она получила эти глаза с золотыми кругами и свой вероломный язык? Зачем бог набил ей голову историями, правдивыми и выдуманными одновременно?
Ее внимание привлек листок бумаги, торчащий из стопки заметок, сделанных аккуратным почерком, мелким, как бисер. Отодвинув заметки в сторону, Серильда вытащила небольшую рукопись, переплетенную вручную и прошитую черной нитью.
Трудолюбивый Штильцхен и Северный принц.
Она вспомнила – это название встретилось ей в сборнике сказок, подаренном Лейной. Злату сказка понравилось, но сама Серильда так ее и не прочитала.
Она вспомнила, как Лейна рассказывала ей, что эту книгу, которая так полюбилась читателями в их библиотеке, написал какой-то известный ученый из Верены. Что там было сказано во вступлении? Что-то о том, как автор путешествовал по стране, собирая
Серильда разгладила обложку и открыла книжицу. Это не был законченный, опубликованный экземпляр. Страницы пестрели заметками. Кто-то вычеркивал и заменял слова, менял порядок абзацев.
У нее перехватило дыхание. Неужели тот ученый из Верены может оказаться самим Вирдитом?
– Ну конечно, – пробормотала Серильда. Бог историй… чем бы еще он стал заниматься?
Какая же она дура. Торчит здесь, в самой северной точке Тулваска, и надеется найти бога в темной, холодной пещере, в том время как он наверняка с комфортом устроился в квартире Веренского университета и проводит время то в кабаках, то в салонах знати, собирая чужие истории и слагая собственные.
Она рассмеялась. Да уж! Бог-проказник, повелитель судьбы и обмана, снова обвел ее вокруг пальца.
– Что тебя так позабавило? – спросил мелодичный голос.
Серильда вскрикнула и подскочила на месте, уронив свечу на пол. Та мгновенно погасла, но стоявший в углу канделябр осветил поразительно высокого человека, стоящего на пороге.
Отпустив занавес, который он прежде придерживал рукой, человек вошел в комнату. Серильда замерла, потеряв дар речи. У него была нежно-розовая кожа, а коротко остриженные черные волосы отливали фиолетовым, когда на них падал свет. А еще… его глаза. Внимательные и любопытные, со знакомыми золотыми колесами на темных радужках.
– Эта история не такая уж и смешная, – сказал Вирдит, потому что это, конечно же, был он. – Скорее, нравоучительная. Терпение и труд все перетрут. – Он насмешливо фыркнул. – Вот что происходит с теми, кто молится Хульде. На их долю выпадает один лишь тяжкий труд, а они и радуются, считая, что им повезло. – Взяв с полки свечу, он зажег ее от канделябра, а потом посмотрел на Серильду. – Кто ты и как сюда попала?
– Я… Меня привез Тирр, – пробормотала та. – Я искала тебя. Я не хотела…
Девушка указала на бумаги на столе, смущенная тем, что он застал ее, когда она без спроса рылась в его вещах.
– Тирр? – повторил Вирдит. – Неужели? Он все такой же брюзга, каким был прежде?
Серильда задумалась.
– Я скорее назвала бы его стоиком, чем брюзгой. В последнее время ему пришлось несладко.
Вирдит рассмеялся. Не тихим, сдержанным смехом, а настоящим – громким, дружеским.
– Знаешь, непросто сочувствовать богу, который когда-то затеял девятилетнюю войну из-за игры в карты. Итак, почему же Тирр…
Вирдит поднял свечу, освещая Серильду, и умолк на полуслове.
Губы его приоткрылись от удивления.
Серильда забеспокоилась. Она не собиралась прятать глаза, но смотреть в лицо богу оказалось не так-то просто.
– Мой отец однажды помог тебе, – смущенно сказала она. – В последнюю Бесконечную Луну. Он нашел тебя раненым, и в обмен на помощь ты исполнил его желание. Он попросил…
– Здоровое дитя, – прошептал бог. – Я помню.
Серильда сглотнула.
– Я – то самое дитя.