Проклятое наследство
Шрифт:
— Он прав, — угрюмо подтвердила Баська. — Если будет свёрнуто в рулон, скажут, картина. А картин без их печатей не принимают. Так что уж лучше сложи.
— В одну шестнадцатую!
Тут уж я не выдержала:
— Хватит болтать! Перегибать и складывать не буду! Ни один кретин не примет это за произведение искусства.
— Кретин как раз и примет, — ехидно заметил Мартин.
— Довольно! Я решила: сверну прямо на почте после того, как они посмотрят, чтобы лишний раз не мять, вложу в тубус, они запакуют, и отправится моя посылка в Канаду. И нечего
— Это как же? — удивилась Янка. — Ты считаешь, так оно и полетит прямиком в Канаду? И по дороге никто не будет вытаскивать и просматривать?
— А на кой черт просматривать?
— Ну как же… Ведь таможенники должны посмотреть, что там пересылается?
— Таможенный досмотр будет произведён при отправлении.
— А потом уже не будет? Я думала, что где-то по дороге посылки обязательно открывают и просматривают.
— Кто, по-твоему, этим занимается? Кондуктор в поезде? Пилот в самолёте?
— А ты откуда знаешь?
— Специально занималась изучением вопроса, когда писала о контрабанде наркотиков, так что знаю все досконально. При отправлении на международном почтамте посылки просматривают работники таможенной службы, потом посылки облагаются пошлиной, потом запаковываются и отправляются. А если есть информация о нелегальных вложениях, тогда производится более тщательный таможенный досмотр. Сомневаюсь, что милиция заподозрит меня в контрабанде.
Убрав с тахты знамя, я достала карты для бриджа, справедливо полагая, что после тяжких трудов заслужила право на невинное развлечение. Павел пододвинул кресло, Баська закурила и принесла себе отдельную пепельницу.
— Ты уверена? — спросила она.
— В чем? Что милиция не заподозрит меня в контрабанде?
— Нет, в том, что по дороге больше посылки нигде не проверяют.
— Крепко же сидят в тебе представления периода ошибок и искажений. Говорю тебе, просматривают только на почтамте и больше нигде.
Янка уронила под стол карты, и они с Павлом принялись их собирать, ползая на четвереньках. А Баська упрямо развивала тему:
— В таком случае я могу отправить знакомым за границу, скажем, вышитую крестиком подушечку-думку, набив её бриллиантами? И она преспокойно дойдёт?
— Тебя засекут при отправке, слишком тяжёлой окажется твоя подушечка. А вот если ты её набьёшь бумажными долларами, тогда могут и не засечь.
— А у тебя есть бумажные доллары? — поинтересовался Павел из-под стола, но не успела я ответить, как меня перебил Мартин:
— С бумажными долларами её тоже засекут, они шуршать будут.
Я пошла на уступки:
— Ну тогда можешь выслать какие-нибудь шпионские материалы — микрофильмы или что другое. Маленькое, лёгкое и не шуршит.
— Нет у меня шпионских материалов, — огорчилась Баська. — Впрочем, долларов и бриллиантов тоже нету. Может, у вас есть?
— Есть. Разумеется! Целые кучи. Я специально нарисовала знамя, чтобы их переправить.
Вместо того чтобы играть в бридж, вся компания вдруг с оживлением принялась обсуждать проблему контрабанды в целом и возможности переправки
— Нет, бриллианты отпадают, — решительно заявил Павел. — Они будут грохотать в этом, как его… ну, в трубке. А золото слишком тяжёлое.
— Нелегально пересылать лучше всего «Гвиану», — предложил Мартин, — или «Маврикия». Можно приклеить скотчем внутри тубуса. Так что если у тебя найдётся «Гвиана» — вот удобный случай избавиться от неё.
— Что за «Гвиана»? — спросила Янка, и я с готовностью удовлетворила её любопытство:
— Самая редкая в мире марка. Её единственный экземпляр принадлежит филателисту-миллионеру, который пожелал остаться неизвестным. Теперь выясняется, что этот неизвестный миллионер — я, только до сих пор я сама об этом не знала.
— Вот и хорошо, отправь её подальше. Прекрасная мысль — прилепить внутри к трубке.
Наконец они угомонились, и мы занялись бриджем, только Баське, первой выходящей, делать было нечего, и она продолжала морочить мне голову:
— Послушай, раз уж ты все знаешь, расскажи, что потом делается с посылками? И что бывает, когда обнаруживается контрабанда?
— Все принятые на главпочтамте посылки сваливают в кучу в отдельной комнате, там их сортируют. Подозрительные просматривают в другом помещении. Без причины потрошить не будут, сама подумай, распорют твою подушку, полетят пух и перья по всей конторе, ничего неположенного у тебя не обнаружат, как тогда? Придётся выплачивать тебе возмещение убытков. Кому это надо?
— Я думаю, ты права, — заявил в пространство Мартин.
— Кто прав? Я или Баська?
— Ты. Честный человек может смело идти на преступление. Ирония судьбы, вот как это называется. Может, но не идёт.
— Зря пропадает, — вздохнула Янка.
— Так, может, выкинем что-нибудь этакое, чтобы не пропадать зря? — предложила Баська. — А что делают с такими посылками за границей?
— Это смотря где, — пробурчал Мартин.
— Три без козыря, — решительно объявил Павел.
— На Западе, где же. Что делают? — настаивала Баська.
— Пас, — ответил Мартин. — Как правило, доставляют адресатам.
— И никто их не проверяет?
Все спасовали, свои карты я выложила на стол. Павел начал разыгрывать свои три без козыря.
— А на кой черт проверять? — удивилась я. — Кому какое дело, что ты отправляешь?
Мартин меня поправил:
— Разве что подумают — спиртное. Тогда вскроют и наложат пошлину.
Но тут я его поправила:
— И то не всегда. Они верят тому, что написано. Написано, что пол-литра, они берут пошлину за пол-литра. А если в сопроводительной квитанции ты напишешь, что отправляешь «бобровку» вместо «зубровки», так и вовсе не будут открывать, потому как не поймут, и дойдёт без пошлины.