Проклятое сердце
Шрифт:
Мужчины в основном одеты в костюмы или смокинги. Некоторые носят классическую полумаску Коломбины. Другие носят слегка вызывающие чувство тревоги маски Вольто, угловатые Бауты или зловещие Скарамуши с длинным носом.
— Хочешь что-нибудь выпить? — спрашивает меня Жюль.
— Спасибо, — говорю я.
Когда он направляется к бару, кто-то бочком подходит ко мне в костюме Чумного Доктора.
— Симона… — шепчет низкий голос.
— Да? — нерешительно говорю я.
— Это я! — хихикает Эмили. Она немного опускает маску, чтобы я могла видеть ее ярко-голубые
Я смеюсь.
— Почему ты в этом костюме?
— Шпионю, — говорит она. — Прокрадываюсь повсюду. Подслушиваю разговоры.
— Что ты уже узнала?
— О, только то, что Жан Ванклифф привел на вечеринку свою любовницу, а не жену — она вон там в бордовом платье. И эта Анджела Прайс укуренная в хлам, вот почему последние полчаса она танцует одна.
— Захватывающая информация, — говорю я ей. — Тебе следует написать книгу.
— Не искушай меня, — говорит она. — Я бы с удовольствием написала откровенный роман о богатых и знаменитых людях Чикаго.
— Не знаю, действительно ли они такие интересные, — говорю я. — Кроме как для самих себя.
Жюль возвращается, чтобы присоединиться к нам, протягивая мне бокал шампанского.
— Ой, извините, — усмехается Эмили. — Я не хотела прерывать ваше свидание.
— Это не… — начинаю я.
— Все в порядке, — говорит Жюль, его губы улыбаются под маской. — Мы ведь пришли пообщаться, в конце концов.
— Ой! — с сарказмом говорит Эмили. — А я думала, мы пришли поддержать бедных маленьких детишек, которым нужны новые компьютеры.
— Верно. Конечно, — неловко говорит Жюль
— Она просто дразнит тебя, — говорю я ему.
— Верно, — снова говорит Жюль.
Это всегда было его слабым местом — отсутствие чувства юмора.
— Может, потанцуем? — спрашивает он меня.
Он вытаскивает меня на танцпол среди бесконечного вращения пар, кружащихся вокруг нас. Группа играет «Вампирский маскарад», что вполне уместно. Жюль гораздо более опытный танцор, чем Данте. Но он почти эпатажен — кружит, раскручивает и даже немного наклоняет меня вниз. Понятно, что он хочет, чтобы нас увидело как можно больше людей.
Мне действительно нравится танцевать. Я люблю все эти насыщенные цвета, бисер и парчу вокруг меня. То, как шуршат платья, как блестят ткани, отражая свет, падающий с нескольких люстр над головой. Мне нравится сладкий аромат шампанского и дюжины духов, более мягкий аромат мужского геля для волос и лосьона после бритья, а также более низкие ноты крема для обуви и кожи.
Группа начинает играть «Полуночный вальс».
— Хочешь продолжить танцевать? — спрашивает меня Жюль.
— Да! — говорю я. Я бы предпочла танцевать, чем разговаривать.
Мы кружимся по полу так быстро, что я тяжело дышу. Жюль задает мне несколько вопросов о том, как поживают мои родители, и выбрала ли я уже свой колледж.
— Я буду учиться в Гарварде, — гордо говорит он.
— Это здорово, — улыбаюсь я.
Как раз в этот момент моя спина упирается во что-то твердое и неподвижное.
— О, извините! — говорю я, оборачиваясь.
Мне приходится поднять
Он одет во все черное. Его волосы зачесаны назад. На нем черная шелковая маска, закрывающая все его лицо. Его темные глаза сверкают, глядя на меня сверху вниз.
Прежде чем я успеваю сказать хоть слово, он хватает меня за талию, и моя рука оказывается в его.
— Прошу прощения… — протестует Жюль.
— Не возражаете, если я возьму ее, — рычит мужчина.
Это не вопрос. Он уводит меня прочь, даже не взглянув на Жюля.
Я поняла, что это Данте, с того момента, как увидел его тело. В комнате нет мужчины с такими широкими плечами. Если бы я уже не догадалась, этот грубый голос и опьяняющий аромат его одеколона выдали бы его.
Я только удивлена, что ему вообще удалось попасть внутрь — я сомневаюсь, что он есть в списке спонсоров для KIPP. И я не ожидала, что у него есть идеально сидящий костюм.
— Что ты здесь делаешь? — говорю я, глядя на него снизу вверх.
За маской его глаза выглядят еще свирепее, чем когда-либо.
— Смотрю, как ты танцуешь с другим мужчиной, — рычит он.
От резкости в его голосе у меня по спине бегут мурашки. Его рука поглощает мою. Я чувствую жар, исходящий от его тела.
Я не могу прочитать выражение его лица, но чувствую, как его мышцы напрягаются от ярости.
— Ты ревнуешь? — шепчу я.
— Очень сильно.
Не знаю почему это вызывает во мне трепет удовольствия.
— Почему? — спрашиваю я.
В ответ Данте только крепче прижимает меня к себе.
Я чувствую, как все присутствующие поворачиваются, чтобы посмотреть на нас. Невозможно не заметить самого высокого мужчину в комнате. Другие танцоры создают для нас пространство, никто не хочет быть раздавленным Данте, когда он кружит меня под «Вальс для мечтателей».
Обычно мне не нравится, когда люди пялятся на меня, но прямо сейчас мне все равно. Они могут шептать все, что им заблагорассудится. Все, что меня волнует, это пальцы Данте, сомкнувшиеся на моей талии, невероятная сила, с которой он разворачивает меня, и то, как он ни на мгновение не отрывает глаз от моего лица.
— Почему я ревную? — говорит он, отвечая на мой вопрос.
— Да.
Он крепко прижимает меня к себе.
— Потому что мне все равно, даже если в этой комнате находятся самые богатые и модные ублюдки в мире. Ты принадлежишь мне.
8. Данте
Я пришел на бал, чтобы удивить Симону.
Я купил билет по возмутительной цене у человека, которого действительно пригласили. Потом я достал свой единственный костюм и даже нашел маску.