Проклятое сердце
Шрифт:
Я склоняюсь к Tac-50. Пуля, которую я нашел, выглядела как 50-го калибра. Tac-50 производятся прямо в старых добрых США, в Финиксе. Я видел много таких в Ираке. Сам использовал такой однажды, после того как мой L115A3 был взорван самодельной гранатой.
Это оружие также установило самые последние рекорды по стрельбе на дальние дистанции. У него больше всего подтвержденных убийств на расстоянии более 1367 ярдов.
— Вы уверены, что нападающий был один? — спрашивает Риона копов. — Разве снайперы обычно не работают в группах?
Вторую часть этого вопроса
Она знает, что у меня был напарник в Ираке — Рэйлан Бун, парень из Кентукки.
— Иногда да. Иногда нет, — говорю я. — Раньше нужно было, чтобы кто-то проводил бы измерения и делал расчеты. Теперь для этого есть дальномеры, баллистические калькуляторы, портативное метеорологическое оборудование, программное обеспечение для баллистического прогнозирования…
Тем не менее, нет ничего лучше, чем иметь другого человека на чеку. Все эти бесконечные часы, проведенные на корточках в разбомбленных зданиях и полуразрушенных башнях… разговаривая, ожидая, прикрывая друг друга от пули в затылок. Рэйлан теперь мне брат, почти такой же, как мои настоящие братья.
Однако у меня такое чувство, что этот парень работал один.
Для этого нет ни причин, ни доказательств. На это указывает просто пустота комнаты, точность, с которой он удалил все следы за собой. Этот парень перфекционист. А перфекционисты не очень хорошо переносят других людей.
Я снова смотрю в его поле зрения. Вижу, как выстроены флаги, и другие маркеры, которые он установил по пути — белую ткань, привязанную к линии электропередач. Веревка на краю ветки дерева.
Направление и скорость ветра могут резко меняться на пути полета пули. Он был осторожен, устанавливая маркеры по пути. Возможно, датчики тоже. И то, как флаги были выстроены на сцене… это не было совпадением. Должно быть, он был там, внизу. Или у него был кто-то изнутри.
Мы могли пройти мимо друг друга. Я пытаюсь вспомнить лица организаторов и служб безопасности, вспоминая, был ли кто-нибудь, кто вел себя странно или казался неуместным.
Если и был, то тогда я его не заметил.
Я опускаю взгляд на стол. Вижу мельчайшие остатки пороха, гораздо мельче песка. Вижу блеск графита и белые зерна аконита. Я делаю глубокий вдох носом. Он определенно пахнет нитроцеллюлозой.
— Знаешь, это не кокаин, — усмехается один из копов. — Удовольствия тебе не доставит.
— Нет, нет, пусть ищейка поработает, — смеется его напарник.
Вижу, что Риона хочет вступить с ними в перепалку, но я качаю головой, чтобы показать ей, что мне все равно, что думают эти долбоебы.
— Что-нибудь еще, инспектор Клузо? — саркастически спрашивает один из копов.
— Нет, — говорю я. — Больше ничего.
Копы продолжают вытирать пыль в номере в поисках отпечатков пальцев — что бесполезно для отеля — и прочесывать ковры и шторы в поисках улик. Мы с Рионой спускаемся обратно на первый этаж.
— Итак? — говорит она выжидающим тоном.
— В номере не на что смотреть, — пожимаю я плечами.
— Нет, мне интересно, планируешь ли ты пойти на фуршет.
— Зачем мне это? — хмурюсь я.
Она фыркает.
— Ты
— Ты знала, что она будет здесь? — спрашиваю я, поворачиваясь к Рионе.
— Нет, — спокойно говорит она. — Но мне не жаль, что она пришла. У вас двоих есть незаконченное дело.
— Нет, — говорю я таким тоном, который обычно отпугивает собеседника от того, чтобы сказать мне что-нибудь еще. Но Риона зарабатывает на жизнь спорами. Ничто, кроме полного удаления ее голосовых связок, не заставит ее замолчать.
— Верно, — говорит она. — Вот почему ты такой жизнерадостный и оптимистичный. Потому что ты эмоционально здоров во всех отношениях.
— Ты не мой психиатр, — огрызаюсь я на нее.
В армии нам иногда приходилось посещать психиатра. Я чертовски ненавидел это.
— Но я твой друг, — говорит Риона, глядя на меня своим пристальным взглядом. — Я думаю, тебе следует пойти.
— Она ушла от меня девять лет назад, потому что ее семья считала, что я недостаточно хорош для нее. Сомневаюсь, что они поменяли свое мнение.
— Почему? — говорит Риона. — Ты заслуженный ветеран. Успешный застройщик недвижимости. К тому же, ты только что спас жизнь ее отцу, черт возьми.
— Я все еще Галло, — говорю я.
Я не перестал сносить людям головы только потому, что вернулся домой из Ирака. Я все тот же гангстер, каким был девять лет назад. На самом деле, даже хуже. Тот факт, что наш законный бизнес вырос вместе с нашей преступной организацией… Сомневаюсь, что это произведет впечатление на Яфеу Соломона. Не то чтобы мне было не похуй, что он там думает.
— Думаю, тебе следует пойти, — повторяет Риона. — Чтобы больше ничего не начинать. Просто покончить с этим и поставить точку.
— Никто не ставит точки, снова открывая дверь.
— Они также не делают этого, дуясь, — огрызается Риона.
Ее терпение лопнуло — она перестала быть милой со мной.
— Я поеду туда через час, — говорит она. — И заберу тебя по дороге.
— Не беспокойся.
— Надень костюм. Симпатичный.
— У меня нет костюма, — вру я.
— Тогда приходи голым, — ухмыляется Риона. — Если это не произведет на нее впечатления, то уже ничего не произведет.
27. Симона
Я так нервничаю, готовясь, что у меня трясутся руки — почти так же сильно, как после того, как пуля того снайпера пролетела в считанных дюймах мимо головы моего отца.
Интересно, Данте действительно придет сегодня вечером?
Я не думаю, что он это сделает. Он определенно не выглядел очень заинтересованным, когда папа пригласил его.