Проклятое сердце

Ларк Софи

Я слышу, как рядом с домом работает насос.

Дюпон возвращается, таща за собой металлическую ванну и чайник. Он ставит ванну посреди пола, а чайник на поддон. Затем зажигает спичку, разжигая огонь внутри решетки.

Я почти сразу чувствую тепло, распространяющееся из поддона. Это заставляет меня осознать, что я дрожала на диване, крепко обхватив себя руками. На мне только облегающее коктейльное платье, больше ничего, а здесь, в лесу, холодно.

Дюпон прислоняется к стене, скрестив руки на груди, и наблюдает за мной.

Он молчалив и неподвижен.

Мне

не нравится, как выглядит металлическая ванна, полная воды. Я боюсь, что он собирается использовать ее, чтобы пытать меня — держать мою голову под водой, пока я не расскажу ему все, что он хочет знать.

Вместо этого Дюпон ждет, пока чайник закипит, затем добавляет кипяток в холодную воду в ванне. Он насыпает немного порошкообразного мыла, перемешивая его рукой.

— Залезай, — говорит он.

Я пристально смотрю на него.

— Ч-что? — говорю я.

— Залезай в ванну. Мойся, — приказывает он.

Он протягивает мочалку, изношенную, но достаточно чистую.

Я не хочу залезать в ванну. Но я знаю, что он может заставить меня сделать это, если я откажусь.

Я подхожу к ванне, планируя вымыть лицо и руки.

— Раздевайся, — рявкает он.

Я останавливаюсь возле ванны, в животе у меня все переворачивается.

Медленно я протягиваю руку за спину и расстегиваю молнию на платье. Сбрасываю его, выходя из него. Потом снимаю нижнее белье.

Дюпон наблюдает за мной, глаза блестят, но лицо совершенно спокойное.

Я вхожу в ванну. Она слишком мала для меня, чтобы сесть туда, поэтому мне приходится стоять.

— Мойся, — снова приказывает Дюпон, протягивая мочалку.

Я беру ее. Опускаю в воду и начинаю намыливать руки.

— Медленнее, — говорит Дюпон.

Стиснув зубы, я медленно мою руки, плечи, грудь, живот и ноги.

Дюпон инструктирует меня, как это сделать. Он говорит мне мыть между пальцами рук и ног, между бедер, даже нижнюю часть ступней. Вода достаточно теплая, а мыло пахнет свежестью и чистотой, как стиральный порошок. Но мне невероятно неудобно делать это под его взглядом, особенно потому, что я все еще дрожу, стоя над водой, и мои соски твердые, как стекло.

Как раз в тот момент, когда я надеюсь, что все кончено, Дюпон говорит мне развернуться. Он берет тряпку и начинает мыть мне спину.

Нежность, с которой он трет меня, крайне беспокоит. Ткань легко скользит по моей коже, вызывая мурашки по коже. По крайней мере, он не прикасается ко мне руками — только мочалкой.

Он скользит мочалкой вниз между моими ягодицами, и я дергаюсь от него, выпрыгивая из ванны.

— Не прикасайся ко мне! — огрызаюсь я. — Если ты попытаешься… если ты попытаешься что-нибудь сделать со мной, я буду драться. Я буду кусать тебя, царапать и бить, знаю, что ты сильнее меня, но я не собираюсь останавливаться. Тебе придется убить меня прямо сейчас и испортить все свои психопатические планы.

Дюпон выглядит удивленным.

— Я не причиню тебе вреда, Симона, — говорит он скучающим тоном. — Ты совершенно права. Это испортило бы все веселье. Я хочу, чтобы ты была в лучшей форме для охоты.

Я

не знаю, как он может произносить эти слова с таким спокойным, приятным выражением на лице. Уголки его тонких губ приподняты в намеке на улыбку.

— Одевайся, — говорит он. — Тогда можешь что-нибудь поесть.

Он протягивает мне платье. Не то, которое я носила раньше — это из легкого хлопка, свободное и мягкое. Оно чисто белое. Я вздрагиваю, когда натягиваю его через голову. Я знаю, почему он выбрал его — я буду как белый флаг в лесу. Выдавая свое положение, куда бы ни пошла.

Дюпон достает из своей спортивной сумки буханку французского хлеба. Он разрывает его пополам, протягивая половину мне.

— Ешь, — говорит.

40. Данте

В 4:40 мой телефон вибрирует от сообщения от Симоны. Конечно, на самом деле оно не от Симоны.

Это информация о местоположении.

Место в лесах Висконсина, в двух часах и двадцати восьми минутах езды от того места, где я сейчас нахожусь.

Мы с Рэйланом немедленно начинаем ехать в этом направлении.

Мне приходится превышать скорость выше положенной. В противном случае мы не доберемся туда к 7 утра.

— Следи за копами, — говорю я Рэйлану сквозь стиснутые зубы. У меня нет ни секунды свободной на то, чтобы меня остановили.

— Как ты хочешь это сделать? — спрашивает меня Рэйлан.

— Мы должны провести триангуляцию. Попытаемся выяснить его местонахождение. Затем приблизимся к нему с двух сторон.

— Ты не знаешь, что он задумал, — говорит Рэйлан. — У него могут быть ловушки. Мины. Другие люди.

— Не думаю, что есть кто-то еще, — качаю головой. — Ты сказал, что у него не было друзей в армии. Сомневаюсь, что они у него есть сейчас. Гостиничный номер перед митингом и стрельба в ресторане… это сделал один человек. То же самое с его маленькой лачугой рядом с домом его тети — он жил там один.

— Один человек на своей территории по-прежнему имеет преимущество, — говорит Рэйлан.

Я знаю, что он прав.

— Если увидишь Симону, забери ее оттуда, — говорю я Рэйлану. — Не жди меня.

— Да, аналогично, — говорит Рэйлан. — Хотя, я правда не хочу, чтобы Дюпон меня пристрелил. Он был таким маленьким мерзавцем. Это было бы неловко, понимаешь?

Я фыркаю и качаю головой.

— Буду иметь это в виду.

— Вот если бы меня схватил медведь или волк… — говорит Рэйлан, оглядывая лес по обе стороны дороги. — По крайней мере, это было бы круто.

— В Висконсине нет волков.

— О, черт возьми, еще как есть. Большие серые волки. Не такие большие, как на Аляске, но все равно в два раза больше хаски.