Проклятые башни

Форсит Кейт

– Мэтью! – воскликнула Мегэн. – Смотрите, это же Мэтью Тощий!

Они увидели долговязого колдуна, спрятавшегося за телом погибшей лошади. Его пальцы неистово метались, подчиняя себе лесные растения.

– Он так и не научился работать без рук, – осуждающе сказала Мегэн. – Колдун должен уметь повелевать одной силой мысли, не размахивая пальцами и не бормоча себе под нос.

– Битва в самом разгаре, а она все-таки находит время покритиковать, – сказала Изолт. Ее лицо было смертельно бледным; плед, который она прижимала к плечу, покраснел от крови.

– Вы ранены, м-миледи! – воскликнул Айен.

– Немного, –

сказала она решительно. – Ты не видел Гвилима и Дайда? И я очень боюсь за Дункана, в последний раз, когда я его видела, он был на скале. – Она махнула рукой на бесформенную кучу валунов, и Айен обеспокоенно нахмурился.

– Нет, миледи, все произошло так быстро, что я не понял, что с кем случилось.

Внезапно они услышали стремительно приближающийся конский топот.

– Яркие Солдаты! – закричал Айен, побледнев еще больше. Он схватил меч, но Изолт заставила его спрятаться за кучей каменных обломков.

– Там их больше трех десятков, Айен, – прошептала она. – Пропустим их, если получится.

Взгляд Мегэн был прикован к дороге.

– Йорг! – охнула она. – Нет!

Всадники выехали из-за поворота дороги и помчались прямо на нее. Хотя Изолт громко закричала, старая колдунья встала прямо у них на пути, подняв руку, как будто могла остановить их одним жестом. Лошади встали на дыбы и заметались, пытаясь сбросить своих седоков, но солдаты неумолимо продолжали хлестать их плетками. Изолт с ужасом поняла, что один из них вез туго связанную бесчувственную фигуру, перекинутую через седло. Мелькнуло бледно-голубое одеяние и длинная белая борода, потом лошади промчались мимо, обогнув Мегэн, как вода огибает камень.

Один из солдат замахнулся на нее хлыстом, но она схватила его худой смуглой рукой, вытащив обидчика из седла. Он мешком рухнул на землю и остался лежать неподвижно. Изолт наклонилась и взяла свой лук, выпуская стрелу за стрелой. Хотя шестеро всадников с криками упали наземь, остальные лишь поскакали быстрее и исчезли из виду.

По лицу старой колдуньи катились слезы. Она упала на колени, раскачиваясь взад и вперед.

– Нет, нет, – плакала она. – Мы должны спасти его! Изолт! Мы должны спасти его!

Изолт выхватила кинжал и принялась отбивать удары семерых тирсолерцев, выскочивших на них из-за кустов.

– Сначала придется спасать самих себя! – закричала она.

Мегэн так и осталась стоять на коленях. Она подняла искаженное страданием лицо к небу и закричала:

– На помощь, Кайллек Эйллин Эйри Теллох Кас! Время пришло!

Лахлан вцепился в ствол дерева, пытаясь отдышаться. Один из лучников, скрытых ветвями, выстрелил в него, и ему пришлось метнуться за ствол и пустить в ход крылья, чтобы не упасть. Из его наблюдательного пункта открывался вид на дорогу, и он видел, сколько его людей лежало мертвыми или умирающими на земле. Горе и ярость переполняли его. Издав пронзительный соколиный крик, он расправил крылья и взмыл над куполом леса, камнем упав на лучника, который минуту назад выстрелил в него, и задушив его голыми руками. Но его смерть не принесла Лахлану облегчения.

Ри услышал топот копыт и, посмотрев через листья вниз, увидел Ярких Солдат, галопом скачущих по телам его людей. Он увидел, как Мегэн попыталась остановить их, и с больно сжавшимся сердцем узнал связанную фигуру, перекинутую через

круп одного из коней. Лахлан знал и уважал Йорга всю свою жизнь. Ужас пронзил его, точно ножом. Он издал нечеловеческий крик горя и отчаяния, который разнесся по всему лесу, словно звук горна. Не думая ни о чем, Лахлан расправил крылья и спикировал на врага. Лучник, затаившийся в ветвях, тщательно прицелился и выстрелил. Стрела попала Ри прямо в грудь и он с криком упал. Он летел вниз, ломая ветки и прутья, пока не рухнул на землю, подмяв под себя сломанное крыло и заливая кровью из раны на виске молодую траву.

ПЛАМЯ ВСПЫХИВАЕТ, СНЕГ КРУЖИТСЯ

Тени деревьев уже начали удлиняться, когда Диллон вывел свой маленький отряд из леса на поле битвы.

Райли умер во время перехода, внезапно уткнувшись носом в зеленый лесной ковер. Его повязка была алой от крови. Все ребята были ошеломлены и перепуганы, ведь солдат не издал ни слова жалобы, ни стона боли. Тирсолерцы преследовали их по пятам, и они не могли остановиться, чтобы Томас прикоснулся к нему своими исцеляющими руками. Убитый горем мальчик не заметил боли, исходящей от крепкого и сильного солдата, и был потрясен его неожиданной смерть. Он безутешно рыдал, и Аннтуану пришлось нести его на руках, а Джоанна подобрала меч Райли и заткнула себе за пояс, потом подняла его тяжелый щит. В грязном белом корсаже и панталонах она, казалось бы, должна была выглядеть нелепо, но вместо этого представлялась суровой и величественной.

– Пойдемте дальше, – сказала она просто, и они оставили Райли под деревом, как будто он просто заснул.

Все целители валились с ног от усталости, но как только Джоанна увидела раненых, лежавших в кустах и между деревьями, она принялась раздавать быстрые и четкие приказы, и целители немедленно подчинились ей, забыв про собственный страх и утомление. Томас сердито забрыкался, требуя, чтобы его опустили на землю, и бегал от одного тела к другому, касаясь руками всех подряд, не дожидаясь, пока Джоанна посмотрит, живы они или нет. Столь многие из тех, кого он касался, не отвечали ему, что малыш расстроился еще больше, и Джоанне пришлось успокаивать его.

Вдруг Парлен вскрикнул от ужаса, и они все прибежали на его крик. Мальчик обнаружил Дункана, придавленного огромной грудой разбитых валунов. Из-под кучи камней виднелись лишь его израненная и окровавленная голова и плечи. Непонятно каким чудом, но великан был еще жив, хотя при каждом мучительном вздохе на его губах вскипала кровавая пена. Оруженосцы охнули в один голос, поскольку все любили большого добродушного капитана, который возился с ними и учил их драться на мечах. Множество усердных маленьких рук оттащили камни, и его наконец смогли вытащить. Он был без сознания и стонал от боли.

Не было ни одной части его тела, которая не была бы раздавлена или сломана, и казалось чудом, что он до сих пор жив. Все еще дрожа и всхлипывая, Томас встал на колени и положил маленькие ладошки на окровавленную голову, и все раны начали медленно затягиваться. Но капитан так и не пришел в сознание, а Томаса явно измучила попытка его исцеления. Мальчик трясся и хрипел, пытаясь отдышаться. Джоанна опустилась рядом с ним на колени и попыталась влить ему в рот какое-то восстанавливающее снадобье. Наконец часть сил, видимо, все же вернулась к нему.