Проклятые замки
Шрифт:
– Я не спала. У меня бессонница. Я не сплю в полнолуния.
– Но ты никогда не выходила из комнаты раньше обеда, а еще не звали на завтрак, как ты уже куда-то несешься?
Каролина демонстративно вздохнула. Действительно, Роберт начинал ее утомлять, но теперь уж точно были причины опасаться его родственной власти. Она помнила слова Марека о дружелюбии и гуманности их пособника, но все еще немного сомневалась.
– Я иду по своим делам, и ты иди, Роберт. Пожалуйста, не заставляй меня мучиться и испытывать вину за то, что хочу проводить время с другим человеком, а не с твоим братом!
– Как интересно ты говоришь… По имени мужа называешь редко. «Мой муж» раньше слышалось
Каролина взбесилась. Она схватила Роберта за воротник рубашки и со всей силы притянула к себе. Люди, чей рассудок страдает от неизвестной болезни, в моменты отчаяния откуда-то черпают неистовую физическую мощь. Порой их глаза застилает пелена гнева, а руки становятся настолько сильны, что сами ничего не понимая, они могут причинить вред другому или даже убить. Каролине показалось малым держать его за одежду, поэтому она вцепилась ему в шею. Тонкие пальцы начали сжимать горло, и Роберт почувствовал, как ему трудно вдохнуть. От недостатка кислорода потемнело в глазах, а тело охватила настоящая паника. Разъяренная девушка и не замечала, как все ближе становится к тому, чтобы задушить жертву. Ее глаза покраснели, а лицо искривила жуткая гримаса, но рот при этом абсолютно спокойным голосом, даже по-дикому спокойным для такого момента, отчеканил каждое слово:
– Запомни: я не люблю твоего брата. Я его ненавижу.
Роберт испуганно постарался кивнуть. Он понимал, что сумасшедшей ничто не мешает убить его прямо здесь, а поэтому нельзя никаким образом ее спровоцировать. Тем временем, руки Каролины немного вздрогнули и стали слабее.
– Я вас всех ненавижу! – закричала она, но прежняя уверенность испарилась, и вновь началась истерика. – Вы издеваетесь надо мной! Этот урод принуждает меня родить ребенка! Я ненавижу его! Я буду убивать всех детей, которые родятся от этого противного борова, так и знайте! Отпустите меня, отпустите, не трогай! Я хочу убежать навсегда с моим любимым! Если вы не отпустите меня, я сожгу вас!
Она продолжала кричать и плакать, уже совсем слабо тряся мужчину за плечи. После приступа она замолчала, рухнула на ступеньку, и так и осталась сидеть, неподвижно смотря в одну точку. Роберт потер шею. Кожа немного болела от ее цепких пальцев, а ворот был порван, но, по крайней мере, сам он остался цел и уже смог восстановить дыхание. От обиды и злости ему хотелось тут же пойти и рассказать отцу о ее безумстве, но вид несчастной, сидевшей на холодных ступеньках с раскрытым ртом, сжал сердце от приступа жалости.
Не делая резких движений, он тихо опустился рядом, прислонившись к стене.
– Я чуть не убила тебя, – заговорила Каролина. Ее голос звучал низко и хрипло, потому что за два дня истерик она окончательно его сорвала.
– Я не держу на тебя зла. Я понимаю, что ты больна, и тебе нужна помощь.
– Я устала. Мне не нужна помощь, потому что ничего уже не поможет. Я сумасшедшая. Я чуть не убила тебя. Вдруг однажды кто-то действительно умрет? Пусть это буду я. Я должна умереть. Я не могу так жить.
Роберт осторожно обнял ее.
«Если она кричала правду, то, получается, мой брат принуждает больную жену понести от него. Куда ж ей, если она себе ладу не находит? Неужели Франтишек не замечает этого? Он думает, вся проблема в том, что его любовь не взаимна, но теперь я вижу, что все не так просто. Быть может, мой брат не такой уж порядочный человек, как я о нем думал?»
– Послушай, – сказал он вслух. – Давай я поговорю с ним? Попрошу, чтобы он тебя, ну, не трогал. Я объясню ему степень твоей болезни, и что тебе нужно
«Господи, ну и во что я собрался влезть?»
– Хорошо, – тихо раздалось в ответ. – Убеди его разорвать со мной. Скажи, что я испорченная и грязная.
И неважно, что вчера она умоляла совершенно о другом: не говорить, не давать Франтишеку повода отказаться от нее…
Роберт решил, что в таком состоянии принимать какие-либо решения бесполезно. Он стал опорой для Каролины во время подъема по лестнице, потому что ее тело значительно ослабло. Еле переставляя ноги, она то и дело останавливалась, будто погружаясь в глубокий транс, поэтому пришлось отнести ее на руках. Уложив невестку в постель, Роберт еще некоторое время сидел рядом и смотрел на нее. Ее лицо побледнело от эмоционального напряжения, а губы казались синими. После резких всплесков энергии у Каролины наступало полное опустошение.
«Церковь не одобряет разводы, – думал он. – Но что, если люди так страдают в подобном браке?»
Глава 7
Тусклое и прохладное осеннее солнце уже высоко поднялось над горизонтом, возвещая о полудне. Роберт мчался на лошади по дороге, которая вела к неизвестному замку. Белая грива Белль слабо поблескивала в лучах, пронизывающих туман желтым светом. Клубы его поднимались от самого горизонта, где поля встречались с рекой, обещая морозную ночь и зябкое утро. Роберт вдыхал сырость воздуха, стараясь хотя бы ненадолго позабыть о проблемах Квиливитра. После шести лет размеренной жизни ему было непросто окунуться в атмосферу равнодушия и неприязни, громких ссор и молчаливых обид, и она подорвала его душевные силы за совсем небольшой срок. Желая отвлечься, он решил заняться тем, что беспокоило его все эти дни, а именно – наведаться в земли соседнего поместья с таинственными владельцами.
Белль иногда пыталась показать скверный характер, притормаживая и тряся головой. Ей не нравилось ступать копытами по слегка влажной земле дороги, но наездник мягко подавал лошади команды, и она продолжала скакать. Все больше набирая скорость, Роберт чувствовал, как тяжесть разума рассеивается и сменяется облегчением. Оставались только он, проселочная дорога, любимая лошадь и сменяющие друг друга пейзажи на открытом воздухе. Эге-гей! Сердце распирало от переизбытка чувств, да так, что хотелось закричать во все горло, и чтобы этот крик разошелся эхом в пространстве. Только спустя несколько часов его озарило понимание, насколько же близкой утром казалась смерть. Каролине в припадке ярости ничего не стоило задушить его или сбросить вниз с лестницы. Очевидно, с каждым днем ее здоровье становилось хуже, а он невольно спровоцировал приступ. Интересно, а бывало ли ей плохо рядом с Мареком? Может, искренняя влюбленность сможет помочь исцелиться ее душе? Может ли вообще любовь исцелять? Может ли она превратить каменное сердце в живое?
Будучи невольным свидетелем чужой страсти, Роберт задумывался – что, если подобное чувство спасло бы его от тоски и духовного одиночества?
Нет, вряд ли любовью можно лечить болезни, тем более душевные – уж слишком непостоянна эта вещь.
Добравшись до ограничителей, которыми отмерялись владения второго замка, Роберт остановился и спешился. На поле виднелись люди, пашущие землю. Крестьянство готовилось к зиме. Смысла идти к самому замку и стучать охране, по всей видимости, не было никакого – оставалось попробовать поговорить с рабочими. Юноша добрался до чистой тропинки между участками, на которые была поделена плодородная земля и направился по ней к крестьянам. Мужики, заметив всадника, оторвались от дела и принялись его рассматривать: