Проклятые замки
Шрифт:
Так, все контакты Каролины и Марека прекратились благодаря строгому распорядку дня, установленному мужем. Отныне он беспрестанно находился рядом с ней: за завтраком, на прогулке в саду, у камина, поэтому даже не заметил, что у нее исчезли ключи от перехода между Башнями. Мареку же заветная связка предоставляла полную свободу, и, пока вопрос об отъезде не стоял остро, он вовсю пользовался привилегией, умудряясь ни разу не попасться на глаза старым графу и графине. От Роберта, конечно, не ускользнуло, что художник теперь шныряет по Квиливитру, как у себя дома, но он сразу догадался, что тот вновь выпросил ключи у Каролины. С грустью он наблюдал и за тем, как невестка по вечерам сидела на диване рядом с Франтишеком и в абсолютном трансе тыкала в ткань иглой,
В замке продолжали происходить странности – летучих мышей замечали уже практически все обитатели, и ежеутренним ритуалом для домашней прислуги стало изгнание маленьких крылатых чудовищ с балконов, навесных крыш и прочих темных мест, куда они прилетали по утрам, чтобы укутаться крыльями, повиснуть головой вниз и сладко дремать. По ночам же от них не было покоя, отовсюду доносилось щелканье крыльев, а животные продолжали страдать от нападений и укусов. Даже графиня Аннета стала осознавать серьезность ситуации, но старалась объяснить творящийся кошмар чем угодно, только бы не удариться в мистику и веру в нечистую силу.
Марек по ночам таинственно отсутствовал в своей комнате. Его замечали то в верхних окнах Башен, как Большой, так и Малой, то в саду, то у конюшни, то у пруда. Днем же он буквально запирался у себя, отчего Марла, которая постоянно поддерживала с ним общение, поняла, что тот ведет преимущественно ночной образ жизни. Марек натурально начал сходить с ума, когда лишился возможности видеться с Каролиной. Огонь в его груди разгорался намного стремительнее и необузданнее, нежели он планировал. Да и можно ли подчинить чувства какому-либо плану? Можно ли заранее расписать, придумать, где и когда встретишь нечто, что завладеет твоим сердцем? Марек в день знакомства с Робертом вошел в Квиливитр со своими целями, и, разумеется, не собирался даже думать о романе с ученицей. Будет нечестным умолчать о том, что Гавран находился в замке во многом из-за Каролины – таков уж был первоначальный план двух женщин. Закрывая глаза, они видели поместье Лишек, а распахнув их, продолжали плести сложные интриги, рассчитанные на отдаленное будущее. Марек стал таким идеальным средством, он легко прошел в самую гущу событий, как крючок вязания проникает в петлю и тянет за собой следующие нити, образуя единое полотно хитросплетений. Но совместные уроки с Каролиной, ее то кокетливое и открытое, то холодное и отстраненное поведение, что-то растревожили в душе художника. Сначала он списывал необычные чувства на длительное отсутствие общения с женщинами и, соответственно, последующий неловкий трепет перед ними. Ему было сложно понять Каролину, но он определенно ее чувствовал. Марек Гавран ощущал все: одиночество девушки, неприязнь со стороны родственников, метания мужа, со временем превратившиеся в приступы слепой ревности. Он замечал в ней и душу, которая рвалась наружу, не могла усидеть в груди, в этом тесном корсете, и едва сдерживалась платьем в глупых оборках. «Я знаю, что это твоя картина: я поняла это, как только тебя увидела. Только ты мог ее нарисовать. Я даже смею думать, что ты рисовал именно меня». Те слова Каролины настолько засели в его голове, что порой Марек думал, а действительно ли он писал ту женщину, что манила его длинными пальцами из самой глубины озера, а потом довела до помешательства? Быть может, она и была Каролиной? Быть может, она действительно ему привиделась, и он заболел еще задолго до трагедии, перевернувшей его жизнь?
Марек ложился в постель, не снимая обуви, но через несколько минут вновь вскакивал на ноги и бешено ходил по комнате, то и дело спотыкаясь о подставку мольберта. Голод. Его мучил голод. Страшный голод любви, что сводит с ума, стоит только потерять из виду ее объект. А бывают ли в любви объекты? Там, где
Марек истосковался по Каролине. Ему некогда было размышлять о происходящем, он только чувствовал, что место, где раньше билось сердце, впервые за десять лет вновь заболело. Да, что-то рвалось оттуда, что-то не давало сидеть на месте. Но как ему встретиться, обменяться парой слов с возлюбленной, если она заметно отсутствует рядом, если ее надзиратель – ах, то есть, муж – ни на шаг не отходит и не спускает с нее глаз? Художник решился на неосторожный шаг. Кинувшись к столу, он оторвал небольшой край бумаги и твердым неумелым почерком написал следующее:
«Тайная любовь согревает сердце – не сгореть бы ему! Свидания охлаждают этот жар или, наоборот, распаляют еще сильнее? Приходи через час после полуночи к дубу – я помогу перейти через ограду. Не беспокойся – все будут спать мертвецким сном».
Подув на записку, чтобы чернила скорее просохли, Марек свернул ее в небольшую трубочку. Выйдя в коридор, он прислушался к звукам. Никого. Где тебя носит, проклятая Марла, когда ты особенно нужна? Удача улыбнулась: фартук служанки случайно мелькнул сквозь спираль лестницы.
Раздался громкий, неестественный кашель. Эхо прошлось по каждой ступени, заставив Марлу вздрогнуть и немного споткнуться. Покачав головой, она нехотя поднялась наверх. При виде Марека, вытянутого подобно струне, одной рукой опирающегося о каменную стену, она не смогла сдержать улыбки.
– Возьми это, – он протянул ей крошечный свиток из клочка бумаги.
Марла не торопилась.
– Что это?
– Возьми и прочитай. Вслух.
Служанка отмахнулась.
– Нет, нет! Мне неинтересно, что там! Я вообще шла за…
– Послушай, – зашипел Марек, – не разыгрывай спектакль. Эту записку ты отнесешь прямо в руки Каролине. По пути твой любопытный нос все равно сунется – так удовлетвори порыв сразу и прочти при мне!
Брови Марлы стремительно поехали вверх. Намечалась новая авантюра – конечно, она не могла ее пропустить. Служанка развернула послание и начала медленно читать слова, то и дело запинаясь.
– Погоди, погоди – ты умеешь читать?
– Ты удивлен тому, что вообще умею, или тому, что умею плохо? – усмехнулась девушка. – Да, я не госпожа, грамотности не учили. Но с детства трусь рядом с ними и, уж поверь, любовное письмо могу понять и отличить от остального… Сколько через мои руки прошло записок такого рода…
– Ну хватит! – воскликнул Марек, чуть не отбирая бумажку. – Не обязательно читать до конца… Суть, я думаю, ясна. Я просто хотел проверить, можешь ли ты читать, – он недовольно заворчал. – Что ж, тем хуже для тебя: случись что, я скажу, что ты моя соучастница.
Марла рассмеялась.
– Ха! Да я вообще ничего не знаю – делайте что захотите! Мне дела нет! А вот скажи, Гавран, – она хитро прищурилась, – не боишься ли брать меня в сообщницы? Сам посуди: госпожа Каролина меня не любит. Да она бы выкинула меня завтра из вон того окна, если бы не доброта господина Роберта… А если я сейчас пойду и сдам вас? А, Гавран? Побледнел? Так тебе! Уж смотри, с кем поведешься – могут и провести…
– Ай, замолкни! Марла, пойми: как бы ты ни расшаркивалась, ни один из хозяйских сынков не женится на тебе. Что, покраснела, да? А я всю твою крысиную натуру вижу насквозь: мнишь себя госпожой Лишкой. Ни Роберт, ни Франтишек – никто тебе титул не подарит и себя в мужья не предложит. Даже если Каролина сбежит со мной, тот плешивый лентяй будет сидеть в кресле и стонать, как его обманули в лучших чувствах, а на тебя и не посмотрит! Так что советую сотрудничать с нами… Помни: укусишь меня за палец – отгрызу руку по локоть, – его глаза сверкнули в полутьме лестницы, – поэтому давай думай, как передать мою записку, – он ласково улыбнулся.