Проклятые замки
Шрифт:
– Каролина! – позвал было Франтишек, но его уже никто не слышал.
Он взглянул на отца, ожидая от него определенной реакции на поведение невестки, но Константин уже пил вино, сосредоточившись только на бокале. Франтишек почувствовал, как в нем начинает закипать беспомощная злость, и сам осушил несколько рюмок спиртного.
Уложив юношу в постель, Роберт попросил слугу оставить подсвечник и уйти. В комнате пахло непросохшими красками и тем самым одеколоном Марека. Каролина забралась на край кровати и начала трясти художника за руку.
– Ну же, что с тобой, очнись… – приговаривала она, целуя его прохладные пальцы.
Роберт изумленно посмотрел на нее.
– Каролина,
– Ты все правильно понял! И ты мне ничего не сделаешь, вы мне ничего не сделаете! Я не могу приказывать своему сердцу!
Роберт не нашелся, что возразить, и только обиженно поджал губы. Его захлестнуло чувство несправедливости и стыда, что он стал свидетелем, как невестка в мыслях и чувствах отреклась от его брата, и ради кого – ради художника, которого Роберт сам же привел в их дом! Он тут же принялся обследовать карманы Марека, несмотря на протесты и отталкивания Каролины, и вытащил из одного те самые искомые ключи, поднял их над головой и потряс в воздухе.
– Подлец! Чьи это ключи?
Каролина отвернулась.
– Отвечай.
– У меня пропал мой ключ, – сдаваясь, буркнула она.
– Когда?
– Не помню! Недавно!
– А как ты ходила? Почему ничего не сказала нам?
– Держалась Франтишека или тебя. Ну, и через улицу несколько раз, – второй вопрос остался без ответа.
– Что ты за женщина? Змея? Кощунья? Что ты творишь с нами? – Роберт покачал головой.
Каролина начала противно и показушно всхлипывать, чтобы он ее пожалел и оставил в покое.
Тут Марек пришел в себя и открыл глаза. Словно перепугавшись чего-то, он подскочил и сел на кровати. Каролина ахнула от радости и бросилась к нему на шею.
– Ну и подлец ты, Марек. Негодяй! Я привел тебя в наш дом. Отвечай, зачем ты украл у нее ключи?
Марек заерзал на постели. В полутьме комнаты Роберт заметил, что его глаза едва заметно блестят от стоящего на комоде канделябра.
– Мне дала их Марла.
Лишки переглянулись. Никто из них не ожидал, что в происходящем окажется замешана еще и служанка.
– Да, она бесконечно ошивается в моей комнате! – воскликнула Каролина. – Я могла выронить, а она подобрала!
– Каролина, зачем ей передавать твои ключи чужому человеку? Она здесь не первый год.
Марек молчал, но туда-сюда вертел кудрявой головой, следя за ходом разговора.
– Марла – завистница и интриганка! Она мне надоела своей ядовитостью! Волчица в овечьей шкуре, она меня ненавидит! И, да, мой дорогой родственничек, она безумно в тебя влюблена!
– Что?
– Да! Она мне сама сказала! За это я оттаскала ее за уши, а она рыдала и жаловалась Аннете, что я жестокая тиранка. Она всех настраивает против меня!
Роберт окончательно запутался в навалившихся событиях, разговорах, драмах и беспомощно поднял руки к небу.
– Я ухожу. Ты со мной, – ткнул он в плечо Каролине. – Если ты не выйдешь из этой комнаты впереди меня, я расскажу обо всем брату.
Марек хотел что-то возразить, но его жестом перебили.
Каролина, почувствовав себя зверем, загнанным в угол, упала на пол и схватила Роберта за ноги, окончательно выйдя из себя и потеряв всякое чувство достоинства.
– Не-е-т, пожалуйста, я умоляю тебя! Мне некуда идти, если Франтишек вышвырнет меня из замка! У меня никого нет, Роберт, кроме вашей семьи…
– Так почему же ты нас не ценишь? – он попытался высвободиться, но отступать было некуда, она почти прижала его к кровати и стене.
– Ты уничтожишь сразу двоих! Меня они выгонят, а Марека убьют! А может… может меня тоже убьют! Да! Как же я хочу умереть!
Еще
В небе светила полная луна. Где-то пели сверчки и вскрикивали ночные птицы. Он принялся обдумывать прожитый день, глядя на серебристо-желтый круг посреди темноты.
«Сомнений нет: Каролина больна рассудком. Только душевнобольная может так неприкрыто компрометировать себя изменой. Нет, здесь нет искреннего протеста и злого умысла, она просто не понимает, что творит. Во время полной луны ее болезнь достигает пика: она становится буйной и помешанной. Я слышал от одного парижского доктора, что полнолуния и новолуния опасны сумасшедшим. А вот Марек… он безумен и бездумен, но не душевнобольной. Это безумство юноши, который возомнил, что весь мир лежит у его ног. Только почему у него случился обморок во время молитвы? Служанка, возможно, излишне перепугалась, но что-то в ее словах есть. Нечистая сила очень боится церквей и слов молящихся. Чушь! Кажется, я сам схожу с ума: нужно поменьше заниматься сказками о злых духах. Сказочник, как бы посмеялась матушка! А то, что Марла стащила ключи и начала их раздавать всяким проходимцам – это выдумка?.. Или она действительно предательница? Зачем ему вообще наши ключи? Кто он такой?»
Ночной прохладный воздух обдувал его тело, шевелил объемную прическу темно-русых волос и остужал разгоряченный разум. Постепенно Роберту становилось легче. Сделав несколько глубоких вдохов, он внезапно услышал за спиной голос старшего брата:
– Роберт?
– Ах! Франтишек… ты напугал меня…
Франтишек тоже подошел поближе к перилам балкона и посмотрел вниз. Между столпами ограды незаметно прицепилась летучая мышь. Тень мужчины немного спугнула ее, и она со своеобразным криком защелкала крыльями в воздухе и перелетела на балкон следующего этажа.
– Ну и день. И вечер туда же. Все на ушах. Я не люблю такое.
– Да, да… А где… Каролина? – осторожно спросил Роберт.
– У себя в комнате. Спит.
Он хотел было рассказать, что у нее случился приступ истерики, но вовремя одернул себя, чтобы не выдать тайну художника и невестки.
– Будь осторожнее с ней; сегодня полнолуние. Она очень нестабильна в такие дни.
Франтишек помялся.
– Я все думаю… как она могла? Я, ее законный супруг перед людьми и перед Богом, я, который души в ней не чает, я, граф Франтишек Лишка, смотрел, как моя жена убегает следом за больным художником, с которым знакома от силы месяц, да какая разница, сколько знакома! Дело в том, что она уходит, забыв обо мне, об ужине, и мои родители видят это, и, хоть и молчат, но делают определенные выводы… И про нее, и про меня в том числе… Как я несчастен, Роберт! Каролина – моя большая любовь, я не знаю, как бы я жил без нее. Но она и мое страдание, потому что я вижу, как легко ей обойтись без меня.