Проклятые
Шрифт:
Я знала, что он вобьет клин между нами, если я позволю… что его желание защитить меня от вреда заставит меня уйти.
Я знала, что мы можем уничтожить друг друга — сгореть, пока не останется только пепел.
Если мы не решим поставить друг друга на первое место.
— Когда? — спросила я, проглотив кусочек огурца.
— Тебе потребуется время, чтобы научиться использовать Источник в этом качестве. Мы не можем рисковать тем, что ты откроешь его раньше, чем поймешь, как позволить ему течь через тебя, не задействуя для этого
Мы не могли продолжать жертвовать другими ради долга, который должна оплатить я, не тогда, когда это злило баланс каждый раз, когда я едва избегала смерти.
— Как долго? — спросила я, принимая истинность его слов.
В конце концов смерть устанет чувствовать, как я проскальзываю между ее пальцами и ускользаю от ее вечной хватки.
В конце концов она сама придет за мной.
— В лучшем случае несколько месяцев, — признался Грэй, его глаза стали отрешенными. — Думаю, мне потребовались годы, чтобы понять, как действовать в качестве проводника магии, когда я впервые предложил себя Источнику. У тебя больше мотивации, чем у меня, и, если кто и сможет научиться быстрее, так это ты.
— Месяцы, — сказала я тихим голосом. Принять это как реальность означало оставить Марго в Аду на несколько месяцев. — Ты пообещал мне, что Вельзевул защитит ее.
— Обещаю, что защитит, Ведьмочка. Я не могу притворяться, что знаю, что произошло между ними, но он знает, что она значит для тебя. Он будет защищать ее из преданности мне, как и Джонатан. Они позаботятся о том, чтобы она была в безопасности, — сказал Грэй, проведя большим пальцем по моей губе и взяв еще один огурец. Он протянул его мне, побуждая съесть пищу, которая, как мы оба знали, поможет.
То, что исходило от Источника, могло только помочь мне. Чем быстрее я верну себе способность к магии, тем быстрее Грэй научит меня направлять ее, не жертвуя собой. Я никогда не откажусь от традиций, которым учила меня мать: по возможности отдавать столько же, сколько и брать.
Но мне нужно было уметь выбирать, когда и как делать свои подношения, и чтобы они не были ценой наших жизней.
— Хорошо, — сказала я, выполняя свои слова, сказанные накануне вечером. Я никогда не откажусь от Марго и сделаю все возможное, чтобы вернуть ее как можно скорее.
Но я также не предпочту ее Грэю.
— Хорошо, — сказал Грэй, повторяя мои слова, и подошел к шкафу.
Он достал из шкафа платье и перекинул его через спинку кресла, в котором ждал, пока я проснусь.
Оно было официальным, ткань полностью лишена цвета. Это был чистейший черный цвет, как ночное небо без света. С вырезом в форме сердца, с двумя тонкими бретельками, которые обхватывали мои плечи для опоры. Ткань драпировалась на бицепсах, создавая тонкую женственную линию, подчеркивающую плотное прилегание лифа, а юбка распускалась легкими слоями. Черная ткань сверкала, как ночное небо.
— Для чего
В последний раз Грэй нарядил меня в платье, когда мы объявили о моей замене Ковенанта. Это привело к катастрофе, к кровавой бойне, о которой я сожалела с каждым вздохом.
Даже если те, кто был убит той ночью, были готовы пожертвовать своими семьями ради власти и свободы от Сосудов, я носила пятно этих смертей на своей душе.
— Пришло время объединить наш народ, — сказал Грэй, снова садясь.
Взяв мои руки в свои, он провел большим пальцем по обручальному кольцу, которое надел мне на палец. Казалось, целую вечность назад я так яростно сопротивлялась этому, но теперь я не могла представить себе ни одного дня своей жизни без его прикосновений.
— Я думала, мы уже это сделали, — сказала я, неловко рассмеявшись.
Он был всем, чего я хотела, но, полюбив его, я не перестала воспринимать его таким, какой он есть.
Любовь к нему не означала, что я считала его идеальным. Это просто означало, что я все равно его любила.
— Сделали ли мы? — спросил он, и я поняла, что он имеет в виду тех, кто помогал Ибану в его заговоре отправить всех нас в Ад, чтобы спастись самим.
— Что бы ты хотел, чтобы мы сделали? — спросила я, глядя в эти золотые глаза.
Я никогда не избавлюсь от ощущения их прикосновения к себе и буду видеть их в своих снах до тех пор, пока не испущу дух.
Любить Люцифера означало любить невозможное.
— Когда-то я поклялся тебе, что женюсь на тебе по всем нашим традициям, но не выполнил своего обещания, — сказал он, его слова были мягкими, но твердыми. — Поэтому сегодня Богиня собирается объединить нас в глазах Ковена.
— Нет, — сказала я, наблюдая, как ожесточается его лицо от того, что он воспринял как отказ. — Мы только что понесли огромную потерю. Ковену нужно погоревать.
— Ковен страдает от осознания того, что некоторые из его членов были готовы бросить их в Ад. Они знают, что единственное, что остановило Ибана, — это ты. Ты защитила их всех, и они были бы глупцами, если бы не видели этого. Поэтому ты собираешься публично заявить о своей преданности мне и соединить наши рода узами брака, как это веками делалось среди ведьм, — сказал Грэй. Его глаза вспыхнули от гнева, и я, сжав челюсти, осмелилась бросить ему вызов.
— А если я откажусь? — спросила я, желая знать ответ.
Его ноздри вспыхнули, почувствовав бунт, каким он и был. Напоминание о том, кем я была и кем всегда буду, — женой, которая сидела у него под боком, не как покорная невеста, а как его королева.
— Ты сказала, что выбрала меня, — произнес он, понизив голос.
Он поднял руку и прижал ладонь к моему горлу. Он не сжимал ее, просто позволил прикосновению остаться на месте и властно потребовал.
— Так выбери меня. Доверься мне, я сделаю то, что будет лучше для будущего нашего дома.