Проклятый Дар

Кашор Кристина

— Я не знаю, зачем именно нужна ему. Ему всегда… очень нравилось общество девочек. А еще мы с мамой обнаружили у него другие странные привычки. Он любит резать зверей ножом. Он их пытает, долго держит живыми, а потом убивает, — она кашлянула. — Не думаю, что он делает так только со зверями.

Вот она, доброта к детям и беззащитным созданиям, подумала Катса, борясь со слезами ярости. Всю свою жизнь она верила в образ Лека-добряка. Может, он и жертвы тоже убеждает, что делает добро, пока режет их своими

ножами?

— Он сказал маме, что хочет проводить со мной время наедине, — добавила Биттерблу. — Сказал, что пришло время получше узнать дочь. Он так злился, когда она отказалась. Даже ударил ее. Он пытался использовать Дар на мне, пытался заманить в свои клетки, но каждый раз, видя синяки на мамином лице, я вспоминала правду. Это рассеивало обман, совсем чуть-чуть — и я вспоминала, что надо отказаться.

Значит, По был прав. Смерти при дворе Лека начали вставать на свое место. Лек, вероятно, многих отправил насмерть — тех, с кем стало слишком много проблем, потому что им причинили такую боль, что они начали догадываться об истине.

— И тогда он похитил дедушку, — сказала Биттерблу, — потому что знал, что мама, любила его больше всех на свете. Сказал, что будет пытать дедушку, если они не согласится отдать меня. Сказал, что доставит его в Монси и убьет на нашим глазах. Мы надеялись, что все это его обычная ложь. Но потом получили письма из Лионида о том, что дедушка и вправду пропал.

— Дедушку не пытали и не убили, — успокоил ее По. — Сейчас он в безопасности.

— Он мог бы просто забрать меня, — внезапно произнесла Биттерблу, и голос ее стал странно пронзительным. — У него есть целое войско, которое на все для него готово. Но он не стал. Это его… сумасшедшее терпение. Ему не хотелось нас заставлять — ему хотелось услышать, как мы сами согласимся.

Конечно, так удовольствие полнее, с яростью подумала Катса.

— Мы с мамой закрылись в ее покоях, — продолжала Биттерблу. — Какое-то время король нас не трогал. Нам доставляли еду, питье, воду и свежее белье. Но время от времени он говорил с нами через дверь. Пытался убедить маму выпустить меня. Иногда ему удавалось запутать меня. Иногда — ее. Он придумывал самые убедительные причины, почему я должна выйти, и нам все время приходилось напоминать себе о правде. Это было очень страшно.

По ее щеке скатилась слеза, и она заговорила очень быстро, словно больше не могла держать все это в себе.

— Он начал посылать нам зверей: изрезанных мышей, собак и кошек, они были еще живые, плакали, истекали кровью. Это был кошмар. А однажды мы заметили у девочки, которая приносила нам еду, кровавые порезы на лице, по три на каждой щеке. Были и другие, которых мы не видели. Ей было трудно идти. Когда мы спросили, что случилось, она сказала, что не помнит. Ей было столько же лет, сколько мне.

Она замолкла на мгновение,

задыхаясь от слез, и вытерла щеку о плечо.

— И тогда мама решила бежать. Мы связали вместе простыни и одеяла и вылезли в окно. Я думала, что не смогу спуститься от страха, но мама все время говорила со мной, пока мы спускались. — Она посмотрел в огонь. — Мама убила ножом стражника, и мы побежали в горы. Мы надеялись, король подумает, что мы отправились к морю по Портовой дороге, но на второе утро увидели, как за нами гонятся по полям. Мама попала ногой в лисью нору и подвернула лодыжку. Она не могла бежать и послала меня вперед, спрятаться в лесу.

Задыхаясь от гнева, девочка еще раз вытерла лицо, сжала кулаки и огромным усилием воли остановила поток слез.

— Если бы я только умела стрелять из лука, — горько добавила она, снова вцепившись в нож, лежавший на коленях. — Или умела драться с ножом. Может, я смогла бы убить отца еще тогда, когда все только началось.

— Кое-что уже не исправить, — заговорил По. — Но завтра я убью его, прежде чем он сделает еще что-нибудь ужасное.

Биттерблу вперила в него взгляд.

— Почему ты? Почему не она, если она сражается лучше?

— Дар Лека на мне не работает, — объяснил По. — А вот на Катсе — да. Это мы узнали сегодня, когда встретились с ним в поле. Убить его должен я, потому что он не может мной управлять и не может одурманить, как Катсу.

Он предложил Биттерблу перепела, нанизанного на палочку. Она взяла еду, не отрывая взгляда от По.

— Он потерял свою власть надо мной, это так, — сказала она, — потому что ударил маму. И потерял власть над ней, когда угрожал мне. Но почему его Дар не действует на тебя?

— Точно не знаю, — ответил По. — Леку нравится мучить людей. Быть может, его Дар не действует уже на многих, но никто не признается, потому что боится мести.

Биттерблу прищурилась.

— И что же он сделал тебе?

— Похитил моего дедушку, — начал По. — На моих глазах убил сестру моего отца. А теперь угрожает моей сестре.

Казалось, Биттерблу удовлетворил такой ответ — по крайней мере, она сосредоточилась на перепеле и какое-то время жадно ела, иногда бросая взгляд на По и на его руки, когда он подбрасывал сучья в огонь.

— У мамы тоже было много колец, как у тебя, — сказала она. — Ты на нее очень похож, во всем, кроме глаз. И говоришь ты, как она, — глубоко вздохнув, она перевела взгляд на еду. — Эту ночь он проведет в лесу, а завтра снова будет меня выслеживать. Не знаю, как ты его разыщешь.

— Но мы ведь разыскали тебя, — заметил По, — правда?

На мгновение они встретились взглядами, а потом глаза Биттерблу снова вернулись к еде.

— С ним будет его личная гвардия. Они все Одаренные. Я расскажу, что тебя ждет.