Проклятый Дар
Шрифт:
Он взглянул на нее, вздохнув, посмотрел на свои руки и повертел кольца на пальцах.
— Думаю, я еще не скоро смогу нормально двигаться, — сказал он, и что-то странное в его голосе озадачило Катсу.
— Что ты имеешь в виду?
— Неважно, Катса. Даже если завтра я проснусь полностью здоровым, тебе придется меня оставить. У нас только одна лошадь. Если вы с Биттерблу не поскачете верхом, вас догонят.
— Я не оставлю тебя.
— Катса, нужно думать не о тебе и не обо мне.
Вдруг ее ноги резко ослабели, она села на землю. Нужно и вправду думать только о Биттерблу. Они проделали весь этот путь из-за Биттерблу, и теперь Катса была единственной ее надеждой. Она нервно сглотнула и натянула на лицо маску спокойствия — девочке нельзя знать, как больно Катсе ставить ее безопасность выше безопасности По.
А потом она внезапно почувствовала, что сейчас заплачет. Задержав дыхание, Катса постаралась не смотреть на По.
— Я думала поспать пару часов, — проговорила она.
— Правильно, — отозвался он. — Поспи немного, солнце.
Ей бы хотелось, чтоб его голос не был таким добрым и нежным. Она завернулась в одеяло, легла к костру, отвернувшись от По, и приказала себя спать. Слеза скатилась через переносицу вниз, к уху, но Катса еще раз приказала себе спать.
И уснула.
Когда она открыла глаза, Биттерблу спала на земле рядом с ней. По сидел на камне у костра и смотрел на свои руки. Катса подсела к нему. Мясо уже зажарилось, и она с радостью принялась за еду: ведь во время еды не нужно было разговаривать, а она знала, что если заговорит, то расплачется.
— Мы могли бы достать еще одну лошадь, — наконец, начала она, глядя в огонь и пытаясь не смотреть на огни, мерцающие на его лице.
— Здесь, в горах, Катса?
Ладно. Не могли.
— Даже если бы и могли, — сказал он, — пройдет куча времени, пока я смогу ехать достаточно быстро. Моя голова не пройдет, пока я, привязанный, трясусь на лошади. Если вы меня оставите, мне же будет лучше, Катса. Я быстрее поправлюсь.
— А как ты себя защитишь? Что будешь есть?
— Я спрячусь. Завтра утром найдем мне убежище. Ну же, Катса, ты ведь никогда не встречала никого, кто бы лучше меня умел прятаться. — В голосе его слышалась улыбка. — Иди сюда, моя тигрица. Иди ко мне.
Она не могла сдержать слезы. Как они оставят По самому заботиться о себе и прятаться, чтобы выжить, если он даже ходить не в состоянии? Катса опустилась перед ним на колени, и он обнял ее здоровой рукой. Она разрыдалась у него на плече, как ребенок, стыдясь, что так оплакивает разлуку, как Биттерблу не оплакивала даже смерть матери.
— Не стыдись, — прошептал По. — Мне дорога твоя печаль. Не бойся. Я не умру, Катса. Я не умру, и мы встретимся снова.
Когда
— Значит, мы оставляем тебя, — сказала она По.
Он поднял глаза и кивнул.
— Здесь?
— Нет, сестра. Когда наступит утро, мы поищем какое-нибудь укрытие.
Биттерблу раздосадовано пнула землю, потом скрестила руки на груди и снова обратила взгляд к По.
— И что ты будешь делать в этом укрытии?
— Укрываться, — ответил По, — и набираться сил.
— А когда снова станешь сильным?
— Присоединюсь к вам в Лиониде или там, где вы окажетесь, и мы вместе придумаем, как убить короля Лека.
Девочка еще мгновение посмотрела на По, а потом кивнула.
— Мы найдем тебя.
Катса взглянула на По и заметила, что он улыбнулся словам девочки. Потом Биттерблу отвернулась, чтобы помочь ей с лекарствами.
Когда она опустилась на колени подле Катсы, та поняла, что у девочки стучат зубы. У нее не было куртки, а одеяло, в которое она заворачивалась, пока они ехали, истерлось. Девочка отнесла вещи к лошади, принесла По воды и все это время дрожала от холода.
И почему Катса не догадалась сохранить шкуры убитых кроликов?
С этим нужно что-то делать. Придется найти Биттерблу что-нибудь потеплее. Теперь защита девочки — ее задача, и ей нужно предусматривать каждую мелочь, нужно заботиться о Биттерблу, чтобы жертва По не оказалась напрасной.
Глава двадцать восьмая
В розовой дымке раннего утра они наткнулись на маленькую хижину, в которой не было почти ничего, кроме стен. Возможно, эта заброшенная хижина когда-то служила пристанищем монсийскому отшельнику. Лощина, в которой она стояла, была не слишком каменистой, а пара деревьев и пятачок земли, поросшей сорняками, наводили на мысль, что когда-то здесь мог быть сад. Сломанные ставни, остывший очаг — все покрыто толстым слоем пыли: неровный, деревянный пол, стол, кровать, шкаф с перекошенной открытой дверцей, который с трудом держался на трех кривых ножках.
— Вот здесь я и буду прятаться, — сказал По.
— В таком месте живут, а не прячутся, — возразила Катса. — Это слишком очевидно — его сразу же обыщут.
— Но я могу жить здесь, Катса, и прятаться неподалеку, если услышу, что они приближаются.
И что же за укрытие неподалеку он почувствовал?
— По…
— Мне кажется, где-то здесь есть пруд, — перебил он. — За мной, дамы! Я уверен, что слышу журчание воды.
Катса не слышала никакого журчании, значит, не слышал его и По. Она вздохнула.