Проклятый манускрипт
Шрифт:
Скрип половиц. Шаги. Вдруг Афра вскочила. В неясном свете луны, падавшем в окно, она увидела, как открылась дверь. За дверью горел факел.
— Афра, просыпайся! — раздался голос рыбака, вошедшего в комнату в сопровождении двух дюжих молодцов.
— Да? — ответила Афра и села в постели.
Она совершенно не казалась испуганной. Она не испугалась даже тогда, когда один из одетых в черное людей подошел к ней.
— Одевайся, девушка, — негромко сказал он. — Побыстрее, свяжи все, что у тебя есть, в узелок. И не
Афра вздрогнула. Она посмотрела в лицо мужчине, обратившемуся к ней. Откуда, ради всего святого, он узнал о пергаменте? Этого парня она видела впервые в жизни. Второго тоже. Афра слишком растерялась, чтобы найти ответ на этот вопрос. Ей было абсолютно все равно, что мужчины смотрели, как она одевается и складывает все свои платья и пожитки в два узелка.
— Пойдем же наконец, — сказал один из них, когда она закончила.
Афра еще раз обернулась, бросила взгляд на слабо освещенную комнату, которая три года была ей домом, и взяла по узелку в каждую руку.
В дверях дома стояли рыбак и его жена, одетые в ночные рубашки. Когда Афра тихо попрощалась с ними, они расплакались.
— Ты была нам как дочь, — сказал Бернвард, а Агнес стыдливо отвернулась.
Афра молча кивнула и пожала им руки. Потом подошли оба одетых в черное человека и увели Афру.
Приглушив свет фонарей, они перешли реку по мосткам, прошли немного вдоль городских стен и очутились у ворот, ведущих к Дунаю. Охранники были предупреждены. Короткий свист — и в воротах появилась щель.
Когда Афра в сопровождении мужчин вышла за ворота, набежали черные облака и закрыли луну. Речных пароходов на берегу реки почти не было видно. Сопровождающие схватили ее под руки, чтобы она не споткнулась, и помогли перебраться через холм к ожидавшему у берега кораблю.
«Что они собираются со мной сделать?» — думала Афра, когда мужчины, забрав у нее узелки, мягко подтолкнули ее на качавшиеся мостки, которые вели с берега на речную баржу. От воды поднимался ледяной воздух, смешивавшийся с вонью городских отходов.
Как на всех речных пароходах, на корме судна была деревянная надстройка, служившая команде для защиты от ветра и непогоды. Когда Афра взошла на борт, дверь каюты открылась.
— Ульрих, — пробормотала Афра. Больше она ничего сказать не могла.
Архитектор притянул Афру к себе. Какое-то время они молча обнимались, а потом Ульрих сказал:
— Пойдем, нам нельзя терять времени! — и мягко подтолкнул ее в каюту.
Окна были затемнены с обеих сторон. На столе горела свеча. Стоявшая в углу жаровня давала живительное тепло. Мужчины, которые привели девушку, положили здесь узелки.
— Я не понимаю ничего, — растерянно сказала Афра. — В городе говорят, что ты в тюрьме.
— Я и был там, — спокойно ответил Ульрих, как будто это все его не касалось. Он взял руки Афры в свои и добавил: — Мир зол, и победить его можно только
— Что ты имеешь в виду, Ульрих?
— Ну, чем выше соборы, тем ниже мораль.
— Ты наконец объяснишь все или нет?
Ульрих фон Энзинген полез в сумку, вынул оттуда сжатую в кулак руку и протянул Афре. Она поняла все только тогда, когда он разжал кулак. На его ладони лежали три монеты.
— Все дело в цене, — усмехнулся он. — Нищий стоит пфенниг, тюремщик — гульден. А городской судья?
— Золотой? — спросила Афра.
Мастер Ульрих пожал плечами.
— Может, и два, и три… — Он ударил ладонью по двери и закричал:
— Отплываем, чего вы ждете?
— Все в порядке! — послышалось снаружи. Моряки подняли якорь и с помощью длинных шестов отбуксировали баржу к течению.
Было не совсем безопасно плыть на таком большом корабле, как речной пароход, ночью. Но корабельщик был опытным человеком. Между Ульмом и Пассау он знал каждый поворот, каждую банку и каждое течение. Он загрузил шерсть и лен с Бодензее. А за те деньги, которые предложил ему мастер Ульрих, он готов был сняться с якоря в любую минуту.
— Ты не хочешь знать, куда мы плывем? — спросил Ульрих.
Погруженная в свои мысли, Афра ответила:
— Мне не важна цель. Самое главное, что мы плывем вместе. Но, конечно, ты скажешь мне, куда же мы направляемся.
— В Страсбург.
Лицо Афры выражало удивление.
— Я не могу оставаться здесь после всего, что произошло. Даже если выяснится, что я не виновен в смерти Гризельдис, ненависть черни велика, и я не могу себе представить, как буду спокойно здесь работать. А что касается тебя, любимая, то, чтобы осудить тебя, они нашли бы причину.
Афра удрученно откинулась назад. У нее голова шла кругом от всего, что произошло. Страсбург! Она слышала об этом городе, одном из крупнейших в Германии, его называли наряду с Нюрнбергом, Гамбургом и Бреслау. Говорили, что его жители очень богаты и необычайно горды.
— Пергамент с тобой, не так ли? — голос Ульриха оторвал ее от размышлений. Афра кивнула и провела рукой по карману плаща.
— Хотя я уже не уверена, что он принесет нам пользу, — сказала она.
Ульрих фон Энзинген внимательно посмотрел на нее.
Речной пароход шел быстро. Время от времени в борт ударяли волны, звучавшие как неравномерные удары молота. Других звуков на реке не было. Когда занялся день и ветер разогнал низкие тяжелые тучи, Ульрих убрал занавеси с окон.
Афра разглядывала луга, сменявшиеся горными пейзажами. Спустя некоторое время она нерешительно сказала:
— Я же рассказывала тебе о монастыре, в котором нашла временное убежище. В библиотеке висела карта. На ней были нарисованы реки Рейн и Дунай, текущие с севера на юг и с запада на восток. Были видны большие города…