Проклятый

Мистунина Анна Владимировна

Не сговариваясь, зашагали рядом. Смотрели оба под ноги.

– Мы уходим утром, ты знаешь, да? – спросила Аррэтан. – Снова туда… И без вас.

– Так надо, Аррэтан, – тихо сказал Кар.

– Я знаю, – откликнулась она. – Я слышала все их разговоры.

Кар не смог придумать ответ, Аррэтан тоже замолчала. Молча спустились к озеру, остановились. В темной воде отражались бледные утренние звезды. Не зная, о чем говорить, Кар наклонился, нащупал мелкий камушек. Запустил в воду. Послышался двойной всплеск, и снова все смолкло.

– Отец гневается на меня, – сказала вдруг Аррэтан.

– Почему? –

вскинулся Кар. – Из-за Чанрета? Что послушали его, не ушли сразу? Аррэтан, это я виноват, не ты. Идем, я сам ему скажу…

– Нет.

– Почему?

– Он не за то сердится, – тихо сказала Аррэтан. Помолчав, добавила еще тише: – Я сказала Налмаку, что ему придется искать другую невесту.

Где-то заржала лошадь, ей вторила другая, третья… вдалеке послышались громкие мужские голоса. Потом звуки исчезли, словно между озером и остальным миром упал невидимый занавес тишины. Плескалась вдалеке рыба, еле слышно шелестели на ветру забытые сети. Кар услышал громкое дыхание. Понял – это он сам дышит, тяжело, как загнанный конь. Попробовал не дышать, не смог, и спросил наконец:

– Почему?

– Почему?! – в ее голосе гнев смешался со слезами. – Разве время сейчас для свадеб? Разве оно будет вообще, это время? Зачем, Кар? Уходить к Злым Землям, рожать мертвых детей? Остаться вдовой, когда мужа убьют на этой проклятой войне? Зачем это все?!

Кар медленно выпустил воздух. Набрал опять, заново приучаясь к дыханию. Она отказала Налмаку не ради него. Нет.

– Если я должна молиться и ждать кого-то, – спокойней продолжила девушка, – И знать, что могу не увидеть его больше живым… Я хочу сама выбрать, кого мне ждать.

Воздух пропал окончательно. В груди родилась резкая боль, и вовсе не от раны, о которой Кар и думать забыл.

– Сотня воинов уходит с нами. Кар, если я попрошу, ты поедешь? Со мной, а не на эту войну?

«Нет! Аррэтан!» Он не мог даже крикнуть. Аррэтан вздохнула.

– Я знала. Кар, если тебя убьют… Скажи мне, что ты вернешься!

Совсем недавно обнимал ее, утешая, ни на что не надеясь. Почему же сейчас не может шевельнуть рукой?

Дочь вождя шагнула к нему. Стала так близко, что Кара обожгла близость ее тела. И оцепенение отступило, исчезло без следа. Он схватил Аррэтан в объятия, и девушка с готовностью закинула руки ему на шею.

– Скажи, что вернешься! – повторила она.

– Вернусь, – шептал Кар, не помня себя, покрывая поцелуями ее лицо, узнавая вкус ее губ, скользя руками по телу. – Аррэтан… Аррэтан…

Время остановилось. Если кто-то и проходил мимо – ни Кар, ни Аррэтан не видели и не слышали ничего. Но когда его жадная ладонь проникла под грубую шерстяную рубашку, девушка отстранилась.

– Кар, нет! Разве ты украдешь то, что и так будет твоим?

Кар с трудом удержался от стона. Усилием заставил себя успокоиться.

– Прости меня, – прошептал он. – Это все Империя… Когда я вытравлю ее из себя? Иди сюда, Аррэтан. Я не буду… Клянусь.

Аррэтан скользнула обратно в кольцо его рук. Прижалась. Кар обнял ее, изо всех сил гоня любые чувства, кроме нежности.

– Но что скажет Дингхор? – спросил он.

– Отец гневается, но это пройдет. Он отдаст меня тебе. Но, Кар, – дочь вождя заглянула ему в лицо, в свете зари блеснула зелень ее глаз, – Я не хочу

рожать мертвых детей. Я не хочу оставаться вдовой!

– Этого не будет, – сказал Кар, веря в каждое слово. – Мы победим. И вернемся сюда. Наши дети родятся здесь, клянусь. И я всегда буду с тобой, и ты больше не увидишь Ничейной Полосы. Это последний раз, когда ты идешь туда.

– Клянешься?

– Клянусь.

Губы Аррэтан приникли к его губам, и время опять исчезло в сияющей дымке.

– Проводи меня домой, – наконец сказала она. – И не забудь свою клятву.

– Не забуду, – ответил Кар.

И только проводив Аррэтан к дому вождя и вернувшись к своему шатру, вспомнил. Как будто молния ударила в дымовое отверстие, и в багровой вспышке разом исчезло все, кроме боли. Серебряный свет луны, спящий город, золотые волосы брата. И голос, голос его, Кара, и те же слова, что опять прозвучали сегодня ночью. «Я всегда буду рядом. Клянусь».

Две жизни, такие непохожие, пересеклись. Повеяло тьмой. Кар шагнул, не глядя, ударился коленом о низкую скамью. Сел, обхватив голову. «Нет. Это неправда. Ложь. Это не то, совсем не то! Я не оставлю Аррэтан! Я люблю ее. Мое место, мой дом только здесь!» Предчувствия – вещь ненадежная. Если повторять это снова и снова, поверишь, и предчувствие растает, как тает в утреннем свете ночная тьма. «Я вернусь. Вернусь. Вернусь!»

Постепенно страх ослабил хватку, Кар глубоко вдохнул. Он жалкий сумасшедший. Прекраснейшая в мире девушка хочет быть его женой. Кто мог подумать еще вчера? Неслыханное среди аггаров дело: Аррэтан отвергла лучшего воина племени, расстроила свадьбу, пошла против воли отца. И все ради него, чужака с непонятным проклятием за спиной. А он, безумец, страшится призраков прошлого! Прошлое мертво. А если нет – значит, умрет. Скоро. Кар сам нанесет удар, Чанрет дал ему такую возможность.

Таким, согнувшимся на скамье, погруженным в полусон, где кровавые образы переплелись с любовными мечтами, и застал его Калхар. Пришло время собираться в Тосс.

Копыта мягко ступали по земле. Тропа спустилась в покрытую лесом ложбину, где от ручья разбежалась тремя извилистыми тропками. Калхар, не колеблясь, выбрал правую. Он молча ехал впереди, уверенный, словно хорошо знал кратчайшую дорогу в Тосс, столичный город, подаривший области свое имя. Кар тоже молчал. Земли аггаров остались позади, теперь каждая встречная деревенька, каждый камень у дороги, даже звонкая песня зяблика будили страх и нетерпение, слишком острые, чтобы можно было в них разобраться. Даже воздух здесь был воздухом Империи. Кар глотал его с жадной ненавистью, будто конченый пьяница – заветное вино.

Калхар, по счастью, не спрашивал, что с ним творится, да Кар и не смог бы ответить. Они не обменялись и десятью словами с тех пор, как вчера вечером чудом избежали встречи с императорскими солдатами.

Небо тогда затянули рыхлые тучи, в редкие просветы между ними с трудом пробивался лунный свет. На ночлег остановились поздно. Стреножили лошадей, Калхар насыпал им корм. Кар доставал из седельных сумок походный ужин – сухие пшеничные лепешки, сыр, ломтики вяленого мяса, когда услышал далекий гул. Звук быстро приближался, сотрясая землю, скоро в нем уже можно было различить стук множества копыт и звон оружия.