Проконсул Кавказа (Генерал Ермолов)
Шрифт:
К Ермолову приблизился человек в крестьянском кафтане, с окладистой светло-русой бородой и остриженными в кружок волосами. Вглядевшись в его лицо, генерал с удивлением воскликнул:
– Штабс-капитан Фигнер?
– Да, ваше превосходительство, – отвечал тот. – Я прибыл из Москвы. С французским паспортом.
От Фигнера Ермолов узнал подробности происшедшего в несчастной столице.
3
Когда, по выезде из Москвы, Кутузов был у Коломенской заставы, Наполеон стоял уже у Дорогомиловской. Он с нетерпением ожидал депутатов с мольбою о пощаде и городскими ключами;
– Приведите же ко мне бояр!..
Обуявшее Наполеона недоумение распространилось и на окружающих. Они стояли в молчании, ожидая развязки столь непредвиденного случая, тем более что распоряжения к торжественному вступлению в Москву были сделаны еще утром.
Наконец воротились и посланные Наполеоном офицеры, ведя с собою нескольких живших в Москве иностранцев – десятка два гувернеров, коммерсантов и одного книгопродавца.
– Кто вы? – обратился к нему Наполеон.
– Француз, поселившийся в Москве, – последовал ответ.
– Следственно, мой подданный. Где сенат?
– Выехал, – ответствовал книгопродавец.
– Губернатор?
– Выехал.
– Где народ?
– Его нет.
– Кто же здесь?
– Никого…
– Быть не может! – воскликнул Наполеон.
– Клянусь вам честью…
– Молчи! – перебил его Наполеон и тем кончил разговор.
Неожиданность поразила французов громовым ударом. Рушились победные грезы, радость обращалась в уныние, а потом и в ропот. До наступления темноты в городе сохранялась видимость порядка, но когда пала ночь, насилия сделались повсеместными. Изнуренные недостатком пищи и усталостью, неприятели врывались в дома и, утолив голод и жажду, предавались порывам необузданных страстей. Ответом было мщение.
Едва Наполеон вступил в чертоги царей русских, запылали Гостиный двор и Каретный ряд.
К вечеру разгоравшийся в разных местах огонь при поднявшемся вдруг порывистом ветре соединился в один огромный пожар. В полночь вокруг Кремля ничего не было видно, кроме извивавшегося под облаками пламени. Рассвирепевший вихрь носил во все стороны горящие головни и пламень. Огонь перебрасывался с церквей на дома и с домов на церкви. Буря и пламень рвали кресты с божьих храмов; растопленные металлы текли по улицам, точно лава. Гибли сокровища наук, запасы торговли и промышленности, памятники искусств, знаменитые библиотеки и коллекции (в числе последних, в собрании А.И.Мусина-Пушкина, сгорела копия бесценного «Слова о полку Игореве»). Горели общественные здания, древние палаты царей и патриархов, рушились жилища мирных граждан и церковные храмы. Гробы праотцев и колыбели настоящего поколения – все было пожираемо огнем; неприкосновенными остались только честь и свобода России.
Яркий свет, разливавшийся в окна дворца, неоднократно прерывал сон Наполеона. Он выходил на балкон, смотрел на огненное море, вздымаемое бушующими ветрами. Пораженный зрелищем столицы, тонущей в огне, он говорил:
– Москвы нет более! Я лишился награды, обещанной войскам!.. Русские сами зажигают… Какая решительность!.. Что за люди? Это скифы!..
Палящий жар согнал Наполеона с балкона, он не мог даже стоять у окон: стекла трещали и лопались. Головни начали падать на Кремль; несколько раз загорался Арсенал.
Гвардия
Ближайшая дорога в Петровский дворец, куда он решил перебраться, была недоступна: на Тверской с оглушающим треском обрушивались кровли, падали стены, горевшие бревна и доски; в разные стороны летели железные листы с крыш. Пламя крутилось в воздухе над головой Наполеона, пылающие бревна и раскаленные кучи кирпича преграждали ему дорогу. Он шел по огненной земле, под огненным небом, среди огненных стен. С окружавшей его охраной добрался он через огненный лабиринт до Арбатской части и Дорогомиловской ямской слободы, откуда поехал вправо, вверх по Москве-реке, и потом мимо Ваганьковского кладбища, открытым полем.
Четыре Дня жил Наполеон в Петровском дворце, между тем как несчастная Москва была ареной неслыханных злодейств. Посреди пламени совершались разбои, душегубства, поругание церквей. Не были пощажены ни пол, ни возраст, ни невинность, ни святыня. В неприятельской армии исчезли все узы повиновения; корысть соединяла генерала с простым солдатом. Вооруженные мечами, опьяненные крепкими напитками и злобою, враги бегали по улицам и осиротевшим домам, стреляли в окна, губили все живое и уносили все ценное.
Но в развалинах пылающей столицы захватчики почувствовали упорное сопротивление каких-то отважных и скрытых мстителей. Вооруженные отряды среди пламени, на улицах и в домах, делали засады, нападали на грабителей, особенно по ночам. Так Фигнер с набранными им удальцами начал истреблять неприятелей.
Тщетно французы искали его, хоть он был у них перед глазами. В простой одежде мужичка, днем он бродил между неприятельскими солдатами, чем мог, им прислуживал, вслушиваясь в разговоры; потом давал распоряжения своим удальцам для ночных нападений, и к утру на всех улицах находили тела убитых врагов.
– Хотелось мне пробиться к Наполеону, – рассказывал Фигнер, поглаживая бороду. – Но каналья гвардеец, стоявший на часах, шибко ударил меня прикладом в грудь… Я был схвачен и долго допрашиваем, потом стали за мной присматривать, и я ускользнул из Москвы…
Фигнер показывал Ермолову выправленный им французский билет, удостоверяющий, что податель сего – хлебопашец из города Вязьма, возвращающийся на жительство.
По выходе из Москвы отважный партизан был взят в проводники небольшим вражеским отрядом, направляющимся от Можайска. Целый переход следовал он с ним и высмотрел, что шесть орудий итальянской артиллерии охраняют выписавшиеся из госпиталей солдаты. С ночлега Фигнер бежал в лес, где недалеко от дороги скрыт был его отряд. Неприятельский парк был захвачен почти без сопротивления – казну Фигнер раздал сподвижникам своим, все прочее сжег, а пушки зарыл в землю.
– Я старался, – закончил свой рассказ Фигнер, – чтобы французы не чувствовали себя спокойно ни днем ни ночью в тех местах, через которые проходил отряд мой…
4
«Его светлости высокоповелительному г.генерал-фельдмаршалу
главнокомандующему всеми армиями князю Голенищеву – Кутузову
Начальника главного штаба 1-й армии генерал-майора Ермолова
РАПОРТ