Проксиома созвездия Лжи
Шрифт:
Висела тишина. Невостребованно простояв с минуту в дверях, Федор счел уместным легким покашливанием напомнить о себе. Алексей поднял от бумаг голову и непонимающе уставился на Федора. Потом вдруг встряхнулся и, словно продолжая только что прерванный диалог, произнес:
– Да, так вот – мы им платим или нет?!
«Белая мышь» при этих начальничьих словах повернула голову и тоже уставилась на Федора с вопросом в бесцветных глазах. Федор изобразил на лице вежливое недоумение:
– Простите, Алексей Дмитриевич, кому платим? За что платим?
– Ну, «Салямспецстрою», я говорю, таджикам
– И много просят? – осторожно поинтересовался Федор.
Впрочем, спросил он это просто для того чтобы поддержать разговор, потому что взаиморасчеты с подрядчиком в компетенцию Федора не входили, и что отвечать на поставленный ребром вопрос, он не представлял совершенно.
– Да прилично, – хмуро ответил Куницын. – Вот и думаем.
Снова повисло тягостное молчание. И тут Федор, которого этот разговор немого с глухим о том, что видел слепой, и забавлял, и раздражал одновременно, с совершенно серьезным выражением лица пошутил, как ему казалось, вполне уместно случаю:
– А вы, Алексей Дмитриевич, дайте им половину того, что они просят, и все дела!
«Белая мышь» изобразила уголками губ какое-то подобие улыбки, но тут же ее лицо вновь стало похоронно-постным, потому что Куницын воспринял слова Федора совершенно серьезно.
– Ты думаешь? – с сомнением спросил он, потирая кулаком подбородок, и повернулся к главбухше: – Что скажете, Роза Анатольевна?
У «белой мыши» в глаза выплеснулся ужас, и она часто закивала головой. Алексей, которого, похоже, больше тяготил не сам вопрос, а необходимость принятия решения по его сути, от такой поддержки фин-богини даже сразу просветлел.
– Ну, Федор, молодец, здорово ты все разрулил! – воскликнул он, хлопая себя ладонью по ляжке, и сразу снова стал официальным: – Ну, иди, передай там всем, что совещание через пять минут.
Умирая про себя со смеху, Федор вышел уже было из кабинета, но в тамбуре, закрывая за собой одну дверь и открывая другую, замешкался, и до него донесся приглушенный, но все же совершенно явно слышимый дискант главбухши:
– Тогда что, сколько платим, Алексей Дмитриевич?
Рука Федора непроизвольно замерла на ручке двери.
– Ну, сколько, сколько? – пробубнил голос Алексея Куницына. – Пополам, значит, пятьсот.
– Так, я пометила – пятьсот тыщ, – пропищала «мышь». – Вы сами отдадите Бахтияру?
– Да, как обычно, – глухо, как из колодца, ответил Куницын.
– Не забудьте взять расписочку, Алексей Дмитриевич!
– Не забуду, Роза Анатольевна.
Разговор за дверью явно завершался, и Федор поспешил ретироваться из тамбура.
Совещание протекало скучно и неинтересно. К Федору вопросов не было, и он, слушая вполуха, весь был в своих мыслях.
Какое-то время он думал о том, что невзначай подслушал под дверью начальничьего кабинета. Пятьсот тысяч (а просили миллион!) долларов (не рублей же!), наличными (расписка ведь!) какому-то неведомому Бахтияру – это, согласитесь, интересно! Но скоро размышления на эту тему Федору наскучили. В конце концов, как Алексей Куницын платит подрядчику, Федору было совершенно
– Да, кстати, Алексей Дмитриевич, я тут разговаривал с Дерябиным, и он просил передать, что хотел бы, чтобы надстройка корпуса была закончена не к июню, как мы с вами планируем, а раньше.
Куницын как-то застыл на секунду, потом медленно поднял на Федора глаза.
– Когда вы разговаривали с Евгением Эдуардовичем? – раздельно спросил он, тяжело глядя на Федора.
По этому взгляду да еще по тому, что обычно начальник был с ним на «ты», Федор понял, что допустил какую-то бестактность.
– Когда уезжал с завода, часа в два или чуть позже, – ответил он.
– Вы разговаривали с директором завода три часа назад, он просил что-то передать мне, и я только сейчас узнаю об этом? – еще добавил в тоне Куницын. – Впредь прошу вас, Федор Андреевич, любую информацию от Евгения Эдуардовича доставлять мне срочно, вы поняли меня?
– Понял, – коротко ответил Федор и вышел из кабинета.
Федор терпеть не мог, когда ему выговаривали, но еще меньше он любил осознавать, что сам на выговор и напросился. Потому что с самого утра думал не о работе, а о звонке в издательство, вот и забыл, замечтался. И, как всегда бывает в жизни, кроме как на себя, пенять не на кого. Немного успокоив себя такой самокритикой, Федор вышел в конторский «предбанник», служивший курилкой и местом для ведения неслужебных телефонных разговоров, и позвонил Даше Копейниковой.
– М-да, да! – своим неподражаемым басом рыкнула в трубку редакторша. – Кто это?
– Это я, молодой автор Александр Агатов, – с интонациями почтальона Печкина ответил Федор.
– Ага! – торжествующим тоном судебного исполнителя, только что задержавшего злостного неплательщика алиментов, воскликнула Даша. – Вас-то мне и надо! И когда вы намереваетесь прибыть ко мне?
– Так что, подписали? – робко спросил Федор, чувствуя, как у него от радости аж пятки зачесались.
– Канэшна-а! – жизнерадостно взревела Даша. – Если я говорю, что подпишут, значит, подпишут обязательно. Теперь дело за авторским договором. Когда мне вас ждать?
– Когда нужно? – засуетился Федор. – Сегодня? Завтра?
– Ну, зачем так торопиться? – великодушно промурлыкала на частоте десять герц Даша. – Пусть будет послезавтра.
Попрощавшись с редакторшей до пятницы, Федор сказал сам себе «Йес-с-с!» и станцевал на месте что-то вроде твиста. Всякий, кто видел бы сейчас его со стороны, сразу понял бы, что в жизни человека только что произошло что-то очень, очень важное. Наверное, так решил и Яков Наумович, ровно в эту секунду с сигаретой в руке открывший дверь «предбанника».