Пролог. Смерти вопреки
Шрифт:
– Под землей много укромных мест, – ответил преступник. – Они называют яму, куда сбрасывают трупы, отстойником. Люди – мусор, который после использования безжалостно уничтожается.
– Неужели близкие погибших никогда не интересовались их судьбой? – не унимался Волков.
– Сразу видно, что ты пленник, – горько усмехнулся заключенный. – Обществу наплевать на бандитов и грабителей. Для родственников мы умерли в тот момент, когда судья огласил свой вердикт.
– И потому местные власти приравняли каторжников к рабам, – догадался юноша.
– Официально данный факт не признается, но фактически – это так, – подтвердил мужчина. –
– А обычные невольники тут есть? – уточнил Андрей.
– Попадаются, – произнес заключенный. – Но у Грейсона пленников мало. За рабов надо платить, а денег у хозяина шахты негусто. Каторжники обходятся гораздо дешевле. У мерзавца хлопотный, но прибыльный бизнес.
Постепенно раны подростка заживали. Дыра над верхней губой затянулась, глубокие борозды на груди превратились в белые полосы, и лишь плечо продолжало ныть. Стервятник слишком сильно его разорвал. Кое-где врач наложил швы, но поврежденные ткани зарастали медленно.
В беседах с соседями Волков выяснил, что жесткой иерархии в лагере осужденных нет. Сюда в основном попадают опасные, закоренелые преступники. Почти у каждого за плечами несколько убийств. Борьба за власть в маленькой колонии неминуемо привела бы к новым жертвам. Заключенные старались сосуществовать мирно.
Хотя определенная доминирующая группа все же была. Ее возглавлял некий Стин Эктебан. На Алане он прославился серией дерзких налетов на банки и ювелирные магазины. Полиция три года не могла поймать негодяя. На счету подонка более двадцати человеческих жизней.
Невольники старались держаться обособленно от каторжников, но у них это не получалось. Осужденные постоянно притесняли пленников. Кто-то давал отпор мерзавцам, а кто-то беспрекословно подчинялся. В какой-то степени в шахте действовал звериный закон. Если не покажешь зубы, достойного места в стае не займешь.
Без сомнения, сказывалось и то, что в забое и преступники, и рабы трудились на равных. Послаблений не делалось никому. Роботы-наблюдатели непрерывно следили за заключенными.
Периодически в палате появлялся Ордент. Начальник охраны лично осматривал каторжников. По мнению Яриса медицинский персонал чересчур либеральничал с пациентами. Осужденные находились здесь на лечении, а не на отдыхе. Вейла надзиратель сразу отправил в лагерь. Повязка на голове не мешает добывать уголь. Ну, а приступы тошноты рано или поздно пройдут.
Точно так же маорец поступил и с Андреем. Юноша окреп, отъелся, отоспался. Пора и за работу. Конвоиры принесли Волкову грубые старые ботинки, наверняка снятые с покойника, и серую с черными вертикальными полосами робу. Клеймить невольника охранники не стали. В шахте подобная мера предосторожности ни к чему. Бежать пленникам некуда.
Покинув лазарет, Волков не спеша поплелся к центральному гроту. Чуть сзади двигались два надзирателя. В руках у маорцев электрические хлысты. В случае чего они тотчас применят оружие. Вскоре конвоиры приказали подростку повернуть направо. Еще метров триста и Андрей остановился перед массивными металлическими воротами. Охранники связались с дежурным, и преграда медленно отъехала в сторону.
– Иди вперед, – скомандовал высокий русоволосый надзиратель. – Прежде чем занять нары, дождись возвращения заключенных. Иначе будут серьезные неприятности. Мы в конфликты не вмешиваемся.
– А где размещаются невольники? –
– Понятия не имею, – оборвал раба маорец. – Сам как-нибудь разберешься.
Легкий толчок в спину, и Волков вошел в достаточно просторное, плохо освещенное помещение. Грубо вырубленные стены, кочковатый пол, тусклые лампы под потолком. В крошечных нишах землянин заметил камеры наблюдения. Охрана ни на секунду не выпускала преступников из поля зрения. Слева от подростка стояли деревянные столы и длинные скамьи. Ну, а в дальнем углу располагались знакомые двухъярусные нары. Условия примерно те же, что и в аланских бараках. Неустроенность, грязь и полная антисанитария.
Ворота позади Андрея с глухим шорохом закрылись, тем самим, отрезав пленника от внешнего мира. Юноша неторопливо пересек грот и сел на жесткий настил крайних нар. Ему предстояло выдержать суровое испытание. Особых иллюзий на счет каторжников Волков не питал. Мерзавцев только могила исправит. Землянин для осужденных всего лишь жалкий мальчишка. Скабрезные шутки на борту космического челнока звучали неслучайно. Садистов и извращенцев среди заключенных хватает. Придется кого-то проучить.
Из помещения в разные стороны уходили три коридора. Часа через два из этих тоннелей показались люди. По внешнему виду они чем-то напоминали чертей. Черная одежда, черные руки, черное лицо. Ни электронных браслетов, ни стальных цепей на преступниках не было. Уставшие, сгорбленные каторжники еле брели. Тяжелый труд в забое изматывал осужденных. По подсчетам Андрея в лагере находилось сто сорок – сто пятьдесят человек. Цифра внушительная, если учесть, что у Грейсона не одна шахта.
Мужчины кое-как добрались до столов и начали рассаживаться на скамьи. Только теперь подросток обратил внимание на узкую ленту транспортера, тянущуюся вдоль стены на уровне груди. На ней появились миски с едой и пластиковые стаканы с бледно-желтой жидкостью.
Схватив проезжавшую мимо пайку, заключенные приступили к приему пищу. Изредка слышались короткие невнятные реплики.
Но вот голод утолен, и каторжники поплелись к нарам. Практически сразу осужденные увидели землянина. Чтобы не провоцировать конфликт юноша поспешно встал.
– У нас новенький, – бесстрастно констатировал высокий широкоплечий мужчина. – Странно, почему Ордент не предупредил. Обычно надзиратели сообщают о прибытии очередной партии.
– Да, это ведь голый невольник, привезенный с Алана! – воскликнул какой-то парень.
– Точно, – вымолвил коренастый заключенный. – Поправился стервец. Как я долго тебя ждал…
Преступники громко захохотали. Они издевались над Волковым так же, как на корабле. Но тут нет солдат, и каторжники к перекладине не прикованы. Последнего негодяя, несмотря на угольную пыль, Андрей узнал. Его плоский, расплющенный нос трудно не запомнить. Сжав кулаки, подросток терпеливо молчал.
– А мальчик беленький, чистенький, розовощекий, – продолжал паясничать осужденный. – Я развлекусь с ним сегодня же ночью. Надеюсь, никто мое право на пленника не оспаривает?
Желающих остановить ублюдка не нашлось. Видимо, он пользовался авторитетом у заключенных.
– Делай с рабом, что хочешь, Дарен, – произнес высокий мужчина, – но без травм и увечий. Если невольник не сможет завтра пойти в забой, ты будешь делать двойную норму. Я лично прослежу.
– О чем речь, Стин, – усмехнулся преступник. – Я знаю правила.