Пролог
Шрифт:
– Будешь выёбываться, оставлю здесь одного на годик-другой, а может и
подольше… НУ!? – совершенно неожиданно рявкнул он в конце. К чести Дениса, надо
сказать, что финальный рев любимого руководителя катастрофического впечатления на
него не произвел.
– Чего, – НУ! – рявкнул он в ответ.
– Собрал стрелы?
– Да.
– Тогда пошли.
Из развороченной гостиницы компаньоны выбрались никем не замеченными: во-
первых, – было темно, а во-вторых, – не нашлось дураков выяснять
погром в самом сердце Великой Дарланской Империи. Добровольцев на такое дело не
сыскалось – все, кто могли бы таковыми явиться исходя из географического положения, дрожали по округе под одеялами, крепко зажмурившись и вжавшись в теплые тела своих
подруг (если было во что вжиматься), а те кому не было – просто зажмурившись и втянув
голову в плечи от страха, ну а те, кому по должности было положено заниматься
расследованиями подобных происшествий или же, тоже не спешили выбираться из
нагретых постелей, – если принадлежали к начальствующему сословию, или же сидели в
караулках, боязливо поглядывая в подслеповатые окошки на яркое зарево, те же из
патрульных, кому не посчастливилось в момент .Ч. находиться поблизости от злосчастной
гостиницы «Веселый паломник», просто развернули оглобли и направились
патрулировать в другие стороны – охотников ввязываться в разборки магов не было.
4 Глава
Если бы на Маргеланде существовал кинематограф и каким-то чудом в его
прокатные сети поступали ленты с Земли, то местные любители синема были бы просто
поражены прямо-таки фантастическим сходством Гроссмейстера Ордена Пчелы ш’Эссара
и Шона Коннери в «Горце». Высокий, статный, красивый, с косичкой густых седых волос
и эспаньолкой, Гроссмейстер, за свою долгую, полную опасностей и приключений жизнь, отправил в лучший мир не одну сотню мужчин, а в «декрет» не одну сотню женщин. Это
был настоящий мужчина, во всех смыслах этого слова!
Родился он в семье одного из младших вассалов Великого Дома а’Нтанэт,
возглавляемого Великим Герцогом а’Нтанэтским. Про его родителей – безземельных
аристократов можно было сказать только одно: их плодовитость была прямо
пропорциональна их бедности. Обнаружив в один далеко не прекрасный момент, что они
попросту не в состоянии хоть как-то прокормить весь выводок из девяти голодных ртов, не считая родительских, они сплавили младшенького на приемный экзамен в Орден
Пчелы, который тот с успехом и прошел, сдав тест на яйца.
Вся его дальнейшая жизнь показала, что человеку не дано постичь цели
Провиденья: человеку кажется, что безжалостная судьба кидает его в сточную канаву
чтобы утопить, а на самом деле его погружают в зловонную жижу, чтобы он нашел на дне
огромный золотой слиток! Младший отпрыск младшей ветви
сделал карьеру одинаково блестящую, как для родовитого аристократа, так и для Пчелы.
Став одним из лучших, за всю историю Ордена, Мастером войны и приняв имя ш’Эссар, он не забыл, что является хоть и младшим, но партнером Великого Дома а’Нтанэт. Это
звание давало хоть и призрачные, но юридически обоснованные надежды на титул
Великого Герцога а’Нтанэтского. Артур от природы был умным, смелым и решительным, а как показала дальнейшая жизнь, он к тому же оказался непревзойденным мастером
интриги.
Сочетание этих качеств позволило ему достичь двух вершин, хотя и любая из них
по отдельности могла бы стать смыслом жизни для самого честолюбивого человека – он
стал Гроссмейстером Ордена Пчелы и Великим Герцогом а’Нтанэтским! Казалось бы: чего же боле! – но нет, его мятущейся натуре и этого было мало и ш’Эссар задумал
кардинальную реформу Ордена Пчелы, переворачивающую его основы с ног на голову.
Суть реформы была проста и понятна: аристократы вместо черни. Гроссмейстер решил
заменить «кухаркиных детей», без роду и племени, плохо управляемых, не имеющих
врожденного представления о чести и благородстве, отпрысками лучших
аристократических фамилий.
Ш’Эссар надеялся, да что там надеялся – он был уверен, что когда реформа будет
завершена, у него в руках окажется самая сильная военная машина в истории Маргеланда, великолепно обученная, дисциплинированная, преданная своему вождю. О дальнейших
планах ш’Эссар не задумывался, вернее, не позволял себе думать, время для этого еще не
подошло – будет день, будет пища. Механизм исполнения реформы мог быть сколь
угодно сложным, но это дело десятое – главное то, что политическое решение было
принято! С присущим ему вдохновением и энергией Гроссмейстер взялся за дело, ни на
миг не сомневаясь в успехе задуманного предприятия, но дальнейший ход событий
показал, что на этот раз ему противостояла сила и воля не уступающая его собственной.
Впервые в жизни ш’Эссар потерял непоколебимую уверенность в успехе задуманного
дела.
Личный кабинет Гроссмейстера занимал весь верхний этаж донжона его
фамильного замка. Четыре окна, выходящие на все стороны света, открывали панораму
столь любимую ш’Эссаром: море, далекие горы и раскинувшийся вокруг Дарлан, с его
дворцами и лачугами, базарами и фонтанами, роскошью и нищетой. Гроссмейстер любил
свой кабинет – ему нравилось наблюдать из его окон за жизнью «Вечного Города», причем делать это он мог совершенно «безнаказанно» – сюда, на многометровую высоту, не долетали крики бесчисленных разносчиков и торговцев, не доносилась их вонь и вонь