Прометей: Неандерталец
Шрифт:
— Ха! (хорошо).
После ухода дикаря на охоту я решил спуститься и осмотреть бревна, которые предстояло связать в плот. Это был первый выход на улицу за две недели. Деревья были погребены под толстым слоем снега, верхний слой которого был ледяным, образовав своего рода наст. Пришлось повозиться, прежде чем смог до них добраться. Ветви, которые мешали мне добраться до деревьев, показались подозрительно тяжелыми. Для проверки догадки я бросил две такие ветки в воду. Они сразу погрузились в море на три четверти. Впитав в себя большое количество воды, они стали тяжелее, а, может, сама порода деревьев
Санчо на этот раз повезло меньше. Он наткнулся на замершего теленка зубра или буйвола, который, видимо, родился перед самой метелью и не смог перенести такого резкого изменения температуры. Часть теленка осталась примерзшей к камню, к которому бедный малыш прижимался, скорее всего, отбившись от стада. Но и принесенных задних ляжек и части спины было достаточно для нормального питания в течение нескольких дней как минимум.
— Утром будем делать плот, Санчо, пора нам сваливать отсюда, — сказал я.
Погода конечно ужасная, но нет гарантии, что дальше не станет еще хуже. Я подбросил веток в костер и устроился поудобнее. Нужно связать два бревна и поплыть на ту сторону. Свались мы в воду по такой погоде — нам кранты. Санчо утонет, а умру от переохлаждения. Но в проливе волн нет, вода очень спокойная, должно же повезти нам, наконец. С этой мыслью я и заснул.
Но нам не повезло. Я проснулся от тупого удара в бок. Надо мной склонилась косматая голова из фильма ужасов, и еще несколько обладателей таких голов прочно держали Санчо, который отчаянно пытался вырваться.
Глава 16. За
Лишь несколько секунд мне понадобилось, чтобы понять: вернулись хозяева пещеры и вряд ли обрадовались непрошеным гостям. Но то что нас не убили спящими, а просто связали, используя длинные сыромятные полоски, давало определенную надежду. Пока нас, спеленатых как куколок бабочек, оставили у стены, а сами дикари торопливо уничтожали остатки теленка, которого принес Санчо.
Мужчин было семеро, в глубине пещеры заметил четырех женщин и двоих детей-подростков, ждущих своей очереди. Мужчины были крупные и заросшие. Даже более крупные, чем людоеды, с которыми я прожил больше двух месяцев. Может такое впечатление создавалось из-за шкур, которыми дикари были накрыты на манер мексиканских индейцев. В центре шкуры была дыра, через которую на плечи накидывалась шкура, которая свисала спереди и сзади.
Дикари пришли не с пустыми руками: на полу лежала туша оленя, у которой не хватало двух передних ног и головы. К ней мужчины перешли, закончив с теленком. Потом они дали отмашку своим женщинам и детям, которые сразу же набросились на оленя. Вождь, я подумал, что это именно он, подсел к нам и стал с любопытством разглядывать. Потом он рыгнул, обдав запахом, от которого к горлу подступила тошнота.
— Ха? (кто вы такие).
— Ха (свои), — в унисон ответили мы с Санчо.
На подростке взгляд дикаря не задержался, а вот меня он осмотрел с ног до головы, щупая мышцы рук и ног.
— За, — этого слова не было в прежнем словаре дикарей-людоедов, я его слышал впервые.
Но по взгляду и легкому презрению вождя я предположил, что он отзывается о моих физических способностях.
—За, —
Не знаю, что значило это слово, но человек являющийся «За», явно не представлял угрозы. Вождь развязал мне руки, с интересом наблюдая, как я пытаюсь распутать узел на ногах, затянутый нечеловеческой силой. Он отбросил мои руки в сторону и сам развязал узел. На минуту я забыл о нем, радуясь облегчению, так как туго затянутый узел практически нарушил циркуляцию крови.
— Ха, — я указал на Санчо, (а его, он тоже свой).
Но вождь проигнорировал мой вопрос и потащил меня к костру, буквально втиснув среди женщин и детей, которые торопливо поглощали пищу. После этого он потерял ко мне интерес и вернулся к дикарям, которые уже устраивались на утреннюю сиесту.
Из четырех женщин одна оказалась кроманьонкой, что меня сильно удивило. Более того, девушка была очень молода. Она сидела чуть поодаль от костра, ее даже немного оттирали в сторону двое подростков семи лет, которые оказались девочками. Цвет кожи при свете костра было трудно различить, но кроманьонка не была черной, скорее светло-шоколадного цвета.
Трое остальных женщин были типичными неандерталками с широкими мускулистыми бедрами, мощными руками и грязными шевелюрами волос, которые прикрывали почти полностью большие висящие груди. Меня удивило отсутствие шкур на женщинах, но оказалось, что они просто сняли их на время еды.
Женщины посторонились, когда вождь приволок меня к костру, и даже немного освободили место, словно я был прокаженный или недоношенный. «Недоношенный, инвалид, слабоумный», — пронеслись варианты в голове. Чтобы проверить догадку, я вырвал из рук женщины, которая сидела справа от меня, кусок мяса. Она поспешно отпустила его, и я кинул кусок мяса кроманьонке, которая ловко поймала его и вонзила зубы в мякоть. Две девчушки попытались забрать у нее мясо, но я негромко сказал:
— За.
Оба подростка моментально прекратили попытки навязать свою волю и притихли. Притихли и женщины, даже прекратив жевать на целых двадцать секунд. В пещере установилась мертвая тишина, прерванная голосом вождя:
— За.
По интонации я понял, что меня зовут, и встав с места, подошел к вождю. Сейчас продемонстрирую свой коронный номер длинной фразой, пусть знают, что я особенный.
На мой трехэтажный мат дикари отреагировали предсказуемо: их челюсти отвисли, затем они стали осторожно трогать меня за части тела, словно пытаясь убедиться, что я не призрак.
— За! — громко и очень властно повторил вождь, словно ставя диагноз: «это дебил, его не трогать».
— За, — хором откликнулась пещера, и все вернулись к своим занятиям, потеряв ко мне интерес.
Я вернулся к костру и с ходу дал пинка одной женщине. Если я дебил, то и поведение должно соответствовать этому диагнозу. Женщина заскулила и отскочила от меня. При ее мускулатуре она могла бы просто задушить меня в объятиях или играючи сломать руку. «Раз я "За", мне все можно», — с этой мыслью я подошел к Санчо и после десятиминутной возни развязал ему руки. Увидев устремленные на меня взгляды, я на всякий случай громким «За!» напомнил, что с дурака спроса нет.