Прометей: владыка моря
Шрифт:
— «Га» (я в опасности) — этот мыслеобраз дался мне с трудом, постарался придать импульсу мрачность и безысходность. Несколько секунд ничего не происходило, затем голову словно пронзили раскаленной иглой:
— «Ха» (я здесь, я защищу тебя), — тело неандертальца задрожало, веки затрепетали, но через пару секунд снова обмякло.
— «Все хорошо, Санчо, отдыхай, ты мне нужен».
— «Я не могу прийти на помощь, тело не слушается меня», — сквозь адскую боль в голове ощущал дикую растерянность неандертальца.
— «Все хорошо, Санчо,
— «Я нужен тебе?» — мыслеобраз нес столько радости, что я даже улыбнулся, превозмогая боль.
— «Очень нужен, ведь ты мой сын», — почти теряя сознание от боли в голове, вложил всю свою нежность в этот посыл. Плотно сжатые губы Санчо слегка расслабились, изображая улыбку, дыхание стало ровнее и глубже. Через несколько минут, обретя способность двигаться, я прощупал пульс: сердце билось спокойнее, пульс стал более глубокого наполнения.
«Кризис миновал», — мелькнула мысль, прежде чем сам почувствовал тошноту, и темнота обволокла меня второй раз за день.
На этот раз очнулся я быстро, болела голова, но силы ко мне уже вернулись. Во дворе слышались голоса американцев и Бера. Опять этот чертенок спорил со взрослыми, убеждая их в том, что меня нельзя беспокоить. Тиландер настаивал, что дело важное, но Бер оставался неумолим. Усмехнувшись твердолобию Бера, которого не убедили просьбы американца, вышел во двор.
— Слава Богу, с вами все в порядке, — Тиландер даже обнялся со мной и посторонился, давая такую же возможность Лайтфуту.
— Герман, вы подсчитали наши окончательные потери?
— Да. У нас двадцать семь погибших. Возможно, еще пара раненых умрет, — американец был мрачен.
— Каковы потери врага?
— У Рва убито сто семьдесят девять человек. Все черные, скорее всего, наемники или воины вспомогательного отряда. У первого опорного пункта, где командовали вы, убито сто двадцать шесть человек, среди них двадцать один лучник. У второго опорного пункта убитыми нашли двести сорок семь человек, из которых семьдесят два лучника. И я предполагаю, со слов очевидцев, что с трех подожженных вами кораблей утонули в море от двухсот пятидесяти до трехсот человек. Итого достоверные потери противника пятьсот пятьдесят два человека. С учетом утонувших речь идет о восьмистах погибших со стороны противника, сэр! — по-военному четко доложил Тиландер.
— Если предположить, что на каждом корабле находилось в среднем сто двадцать — сто тридцать человек, то на второй опорный пункт высадилось порядка шестисот-семисот человек? — Это не был вопрос, просто я рассуждал вслух, но американец принял мои слова на свой счет.
— Думаю, не меньше шестисот, — лаконично согласился он.
Шестьсот против пятидесяти копейщиков и пятнадцати лучников, усиленных тридцатью воинами Бера. Плюс Рам и Лайтфут. Один к семи, нехилое превосходство в живой силе. Только защищенные кирасами и шлемами-касками воины смогли бы противостоять такой силе. Представить страшно, что бы случилось,
— Сэр, — отвлек меня от размышлений Тиландер. По его лицу я понял, что не ради отчета он старался прорваться ко мне.
— Что ты хотел, Герман?
— Я опросил свидетелей, которые наблюдали за бегством врага. Все четыре корабля отходили медленно, словно у них не хватало людей. С их скоростью и незнанием навигации они пойдут домой вдоль береговой линии. Прошу вашего разрешения организовать погоню и перебить подонков. На море у них нет преимущества, и мы легко с ними справимся.
Видя, что я колеблюсь, Тиландер добавил:
— Чем меньше их вернется домой, тем легче будет с ними справиться в дальнейшем. Не думаю, что они будут способны собрать еще раз такую большую армию. А так их обратно возвращается не меньше трехсот человек, не лучше ли их уничтожить?
— Я очень слаб, Герман, боюсь не смогу участвовать в погоне.
— А вам и не надо, мы передадим подонкам привет от владыки моря, — улыбнулся американец.
— Уильям, ты тоже хочешь поучаствовать в морской охоте? — спросил, видя, как переминается с ноги на ногу Лайтфут.
— Да, если вы не против.
— Не против, только береги себя, ты для нас ценнее обоих кораблей.
— Сэр, мы выйдем на «Варяге». «Акула» может еще понадобиться вам здесь.
— Хорошо, доброй охоты ребята, — напутствовал я морских охотников, ранее бывших морскими пехотинцами. Проводив их взглядом, прислонился к стене своего дома: спускались сумерки, заканчивая этот невероятно долгий и трудный день.
Глава 23. Война, как стимул развития
Целый месяц прошел, прежде чем удалось вернуться в Кипрус, уладив все дела в Плаже. После бегства кораблей Зикура, Тиландер, взяв с собой лучших лучников вместе с Гау и Лайтфутом, отправился в погоню, едва солнечный диск начал подниматься над горизонтом. У врагов была фора почти день пути, но они шли вдоль береговой линии, в то время как погоня пошла через открытое море, срезая большое расстояние. Как и предполагал американец, четыре корабля Зикура они настигли к обеду следующего дня после начала погони. Помня свое преимущество в дальности стрельбы лучников, Тиландер маневрировал, отрезая кораблям путь на юг.
Но Амонахес оказались не тупыми дикарями: три корабля пожертвовали собой, чтобы дать уйти четвертому. Целый день длился морской бой, потому что три неприятельских судна, меняя гребцов, кружили вокруг «Варяга», стараясь не сближаться до расстояния выстрела. Баллисты оказались малоэффективны, потому что погоня не захватила смолы, чтобы поджигать неприятеля. Когда опустились сумерки, все три неприятельских судна превратились в факел. Корабли поджигала абордажная команда, которая перестреляв воинов, высаживалась на борт вражеского судна.