Промежуточный человек

Будинас Евгений Доминикович

Писать следует анонимно, только анонимность, обеспечивая автору безопасность, при этом, как минимум, удваивает успех, ибо смотрят только на то, что написано, не отвлекаясь на то, кем.

Впрочем, кем — это как раз и неважно.

Лучше всего это знал Владимир Семенович Куняев: его докторская диссертация, с блеском защищенная восемь лет назад, рассматривалась в ВАКе шесть раз. И шесть раз утверждалась абсолютным большинством голосов. И шесть раз возвращалась на пересмотр после очередного анонимного сигнала. В общей сложности за нее проголосовало почти полтораста докторов наук и академиков, рекомендуя работу к публикации, а идеи и методы, заложенные в

нее, — к немедленному внедрению. Но это ни для кого ничего не значило, как ничего ни для кого не значит любой положительный отзыв, пусть даже самый авторитетный, но именной, а значит, всегда несущий в себе печать субъективности, ибо за именем всегда стоит личность, то есть субъект. Чем больше личностей, тем выше субъективность.

Иное дело анонимка. Она, разумеется, объективна, ибо выражает отрицательное и самостоятельное мнение масс, причем (судя по стилю, синтаксису и орфографии) масс трудящихся, а письма трудящихся, как известно, «наш хлеб».

— Даже один отрицательный отзыв, — иронизировал Дубровин в истории с Куняевым, — это неодолимая сила. Ибо умножая даже на единицу, но со знаком минус, мы получаем отрицательный результат. Еще хуже с умножением на ноль. Ноль и вообще неуязвим.

Хотя… Неуязвимость анонимщика абсолютно гарантирована. Никто еще не посмел его привлечь к ответу за оскорбление и клевету, никому это попросту не нужно. Да и не является клеветой сообщение о действительно имевших место фактах, но содержащее их неправильную оценку.

Писал Федор Архипович долго. Весь день. Потом и назавтра — весь вечер. Потом еще два дня дополнял изложенное, а дочь Анжела набело переписывала.

Факты Федор Архипович не выдумывал, факты имели место. Их необходимо было только собрать. Все, что было предметом жгучей обиды Федора Архиповича, в письма, разумеется, не вошло. Это никому не интересно.

Конечно, фактов навалом и на поверхности, но Федор Архипович предпочитал действовать наверняка, а значит, глубинно. Подняты им были все. И в первую очередь бывший начальник Дубровина, разысканный Федькой и сразу включившийся в бурную деятельность по выведению на чистую воду ненавистного ему доцента и его дружков. Именно участие Осинского и вознесло эту историю к высотам, которые Федьке и присниться не могли. Начиная с того, что основная содержательная часть писем, переписанная старательным почерком Анжелы, была основательно дополнена и отредактирована начальником, потом отпечатана на машинке, а затем размножена на ксероксе в количестве 116 экземпляров — именно столько было намечено Федором Архиповичем адресов, столько заброшено ниточек, потянув за любую из которых при самом незначительном желании размотаешь сразу целый клубок.

Глава третья

РАЗМИНКА

Итак, дело сделалось, и третий акт оперетты, переходящей в драму, начался при опущенном занавесе и пока как бы впотьмах. Но при живом внимании и участии официальных лиц.

Музыку на сей раз заказывал Федор Архипович. Расходами на почтовые марки он ее оплатил.

Первым «запел» Владимир Семенович Куняев, отстоявший от истории с сельским домом дальше всех, но зато оставшийся для Анатолия Ивановича Осинского (после ухода Дубровина из вычислительного центра) прямо бельмом на глазу. С него и начали — для разминки, а заодно и для проверки способностей Федора Архиповича.

Способности у него оказались исключительными.

Проявились они уже в том, как быстро он с Анатолием Ивановичем вошел в контакт, как умело разбередил ему душу, подлив масла в огонь затухающей обиды. После чего сразу ощутили они доверительную близость друг к другу, что и позволило им устроить настоящий взаимообмен сведениями.

Сведений по Дубровину Осинскому всегда не хватало. Федька их ему подвалил. Одного только факта незаконного приобретения недвижимости, а потом ее перепродажи с целью наживы было бы достаточно. А Федька

еще многое сообщил. В обмен на другую фактическую информацию.

Федор Архипович, надо заметить, по части подваливания был известен с юности, был, можно сказать, даже фольклорно знаменит и прославлен на всю округу как натуральный герой популярного анекдота. Это когда, вернувшись домой по прохождении действительной службы в доблестных рядах (он ее отбывал истопником при военном комиссариате), угодил он прямо на свадьбу своей бывшей невесты, не сохранившей ему верности и отдавшей свое предпочтение на сторону. Приняв четвертинку для смелости, Федька подкатил (не сам, конечно, сам он в ту пору ничем, кроме кобылы, управлять не умел, отчего вынужден был подговорить на хулиганство одного из своих дружков, работавшего водителем специального совхозного автомобиля, оборудованного бочкой с гофрированным хоботом для откачки нечистот) к дому, где мирно гудело свадебное веселье. Не долго думая, дружки приладили хобот к черному оконцу в сенях, включили насос и вывалили в хату неверной возлюбленной добрую тонну зловонной жижи, почерпнутой на свинарнике.

Так активно Федор Архипович разделался с несложившимся прошлым, удобрив почву для будущего. От ответственности он, разумеется, уклонился, умело выставив виновником водителя, но при этом исхитрился оставить себе славу местного Отелло, отомщенного за измену.

Столь лихо начав, Федор Архипович, и дальше совершенствуясь, достиг определенных успехов, что при первой же встрече угадал Осинский, поняв, что этот цацкаться не станет.

Итак, для пробы начали с Куняева.

Прикинули, что против него есть. Было немного, но при умелом подходе… Ну вот хотя бы история с дачным участком. Как мы помним, от участка в садовом товариществе Куняев в свое время отказался. Он вообще, по примеру Дубровина, старался уходить от всяких неслужебных отношений. Хватило ему и одной «писательницы», взявшейся за перо после того, как диссертацию ее мужа по настоянию Куняева («несмотря на соседство их дачных участков!») не рекомендовали к защите.

Сейчас с помощью Осинского Федор Архипович нашел обиженную супругу. Вместе с начальником ВЦ они поехали на дачу, не пожалев субботнего дня. И не напрасно съездили: на месте многое завязалось. И сразу дело Куняева приняло крутой оборот.

Сразу Федор Архипович разглядел очевидное, подойдя к фактам практически. Сразу оказался Владимир Семенович «активным участником шайки стяжателей и воров, действующих под прикрытием научного учреждения и специализирующихся на спекуляции дачными участками скупаемой у сельского населения недвижимостью».

Это уже было кое-что, хотя еще только подводило к главному.

Главным же в облике «беспардонного претендента на высокую степень доктора экономических наук» сразу выступило другое. «Скатываясь в болото коррупции, стяжательства и наживы, не считаясь ни с совестью, ни с моралью», он конечно же докатился и до плагиата. До присвоения себе чужих научных трудов. Участок-то дачный он уступил одному из своих «так называемых» учеников, тогда еще аспиранту. Не за красивые глаза, естественно, но на сей раз и не за наличные — что с бедного аспиранта возьмешь! — за молчание, которое, как известно, тоже золото.

Бессовестно передрав у юноши целую главу для своей диссертации, присвоив его научные идеи, Куняев кинул ему за молчание четыре сотки коллективной земли и будку из фанеры — как собаке голую кость.

Простого сопоставления текста пятой главы докторской Куняева со статьей молодого ученого, «безнадежно запутавшегося в сетях коррупции», — оказалось достаточно, чтобы увидеть и удостовериться — что почем.

Здесь Анатолий Иванович Осинский был поражен и восхищен одновременно.

Ведь до всего этого Федор Архипович додумался сам. И как сразу, как глубоко копнул, как точно вышел на нужный курс, даром что самоучка, но какой глубинный талант, каков выходец! В две недели сокрушил крепость, безуспешно осаждаемую Осинским вот уже несколько лет.