Промысел Господень: Летописи крови
Шрифт:
Старик же, со своей стороны порога, видел несколько иную картину. Юноша, почти еще мальчик, одетый в драный плащ, явно снятый с чужого плеча. Осунувшееся лицо, заросшее острой щетиной. Блуждающий, но ясный и твердый взгляд. Сильное тело, однако не совсем ясно, как в столь юном возрасте молодец смог обзавестись своей силой. А впрочем, для того, кто покинет утром этот дом, не имеет смысла оставлять здесь слишком много частиц от себя.
— Позвольте переночевать?..
— Проходи,
— Каин.
— Плохое имя. И откуда ты, Каин?
— Из-за холмов. В лесу живу… то есть жил.
— И что же заставило тебя пуститься в путь?
— Глас Божий. Он позвал меня, и до тех пор, пока не найду я искомое, не будет мне отдыха.
— Я тебе уже говорил о твоем имени?
— Да, хозяин.
— Что ж, повторюсь, плохое имя.
Старик провожает Каина в комнату, сажает у огня. Дает еды и питья. Путник благодарит, но к пище не притрагивается.
Кроме старца, юноша знакомится с остальными обитателями дома. Все они крестьяне, старшие по давней традиции обрабатывают металл, куют то оружие, то утварь и инструменты, смотря на что спрос больше. Жены и дочери прядут, ткут и шьют. А еще кормят и рожают детей. Все как всегда.
После трапезы рассаживаются вокруг очага. Старик молится перед темной иконой, висящей в углу. Под ней — ладанка. Крестьяне осеняют себя крестным символом. И даже Каин следует их примеру. Пока…
— Пятьдесят лет.
Терцио слегка задумался, погрузился глубоко в себя, поэтому не обратил внимания на реплику Яна. Но тот повторил:
— Пятьдесят лет.
— Да?
— До последнего времени я не пил живую кровь пятьдесят лет. Символично…
— Находишь?
— Каин питался кровью животных ровно столько же. И за все это время его внешность не изменилась ни на гран. Он словно застыл на своем пятнадцатилетии. Вот почему приютившие его крестьяне так удивлялись молодому паломнику и тем историям, которые он рассказывал. Он задержался в их доме на три коротких дня. На рассвете, еще раньше их пробуждения Каин старался уйти куда-нибудь, чтобы спрятаться от солнца. Он не хотел афишировать эту особенность. Возвращался после заката. Чтобы снять с себя подозрение, он приносил с собой дичь, объясняя это особой охотничьей удачей, доставшейся ему в наследство от отца. Правды так никто и не узнал. На третий день случилось то, что навсегда изменило жизнь Каина.
— Он был изгоем. Он не мог понять причин своего отличия от людей. Вот потому-то и выбрал такое имя.
— Да, отчасти было именно так. Отчасти. Помни, что от носферату, правампиров, до рождения
— Каким образом в его кровь попал наш ихор?
— Не было ничего подобного. Скорее всего сам Барьер дал некий сбой, причины которого уже не найти. Природа сама заполнила опустевшую нишу. На осознание того факта, что мы необходимы этому миру, у нее ушло совсем немного времени. По космическим меркам.
— Почему Патриархи стараются скрыть от нас эту историю? Что ими движет?
— Помни, старый друг, пятьдесят лет Каин не знал человеческой, живой крови. Да, солнце губительно влияло на него, и он прятался от его лучей. Возможно, он также опасался серебра, хотя сейчас это не главное. Половину века он не испытывал Жажды. И это главное.
Терцио улыбается.
— Ян, а почему я не понял этого сам?
— Ты же вампир. Терцио.
Третья вечерняя трапеза. Третий вечер у очага. Старые легенды, библейские предания, молитвы. Мужчины чинят инструменты, женщины шьют.
Каин сидит в некотором отдалении. Почти дремлет. Неожиданно, как и все случайное, в сумрачной тишине раздается нечаянный вскрик. Из рук одной из женщин падают пяльцы, ткань расстилается по полу. А глаза внимательно смотрят, как по подушечке указательного пальца расплывается пятно крови.
Мужчины хмыкают. Кто-то убегает в другую комнату за куском чистой материи. Ведь надо перевязать рану. И никто не смотрит в сторону Каина. До него никому нет дела.
Он раздувает ноздри, чтобы вдохнуть как можно больше воздуха. Потому что грудь сдавила внезапная боль. В желудке вдруг образовалась бездонная дыра, в которую за считанные секунды унеслись все силы. Каин едва смог сдержать крик, теснившийся в груди.
В груди раздается толчок. За ним еще и еще. Что-то стучит в грудную клетку, хочет вырваться наружу. Это второе существо, новая сущность, до поры спящая в легких, в сердце, в голове, решает, что настал подходящий момент, чтобы явить себя миру. Оно, это второе «я», это древнее чудовище, нашедшее приют в слабом теле сапиенса, хочет вырваться на волю, переродиться. Оно чувствует кровь. Живую, полную сладкой витальной субстанции, дающей право на существование. И тварь недоумевает, почему пришлось так долго ждать.
Каин, прежний молодой человек со своими маленькими странностями, медленно поднимается из своего угла. Он подходит к женщине, сжимающей раненую руку. По воле злого случая простой укол о швейную иглу стал причиной обильного кровотечения. Каин садится на пол рядом с женщиной и смотрит прямо ей в глаза.
— Ты станешь матерью моих детей. Их будет девять у нас.
Каин прикасается губами к кровоточащему пальцу и начинает пить кровь.