Пронто
Шрифт:
– Сколько я ни знал контор, – сказал Гарри, – везде то же самое. Управляющий снимает пенки. Это считается само собой разумеющимся, не надо только хапать по-наглому и в открытую. Ну прихвачу я сотню в неделю на текущие расходы, так Джимми и сам это понимает. Пока я выкладываю его долю, он ни хрена не скажет.
– Это ясно, – согласился Торрес. – Но Мак-Кормик говорил совсем о другом. Надо подкинуть Джумбо идейку, что ты чистишь его по-крупному.
Гарри снова энергично затряс головой.
– Ты тут помянул долю Джумбо. Это сколько будет, половина?
– Ровно половина, – подтвердил Гарри.
– А он знает, сколько набирается у тебя за неделю?
– Конечно
– А откуда он знает точную цифру?
– Я сам ему сообщаю, – сказал Гарри. – А если не верит – может в любой момент прослушать пленки.
– А он их слушал когда-нибудь?
– Ты что, шутишь? Это с его-то ленью?
– Ну что ж, – сказал Торрес. – А вот Мак-Кормик поручил своим ребятам записывать все ставки и подбивать итог.
– Брось, они что, слушали всю эту хренотень собачью?
– Мак-Кормику хочется узнать, совпадет ли то, что ты зарабатываешь, и то, что ты говоришь Джумбо.
– Свихнулся он, – уверенно сказал Гарри. – А как насчет того, что приносят курьеры? Это же почти не учитывается. Или хорошо знакомые клиенты, которые звонят мне домой? А как насчет различных способов делать ставки, которыми пользуются люди, приехавшие из других мест, например из Джерси? Насчет языка, на котором они говорят? Звонит парень и заявляет: «Мне „Викингов“ и шесть на пять даймов». Звонит другой: «Гарри, „Сэйнтс“ без семи тридцать раз». Ну вот, он проиграет, а какие комиссионные? Чистые десять процентов? Если не учесть комиссионные, даже и близко к окончательному итогу не подойдешь. Я храню пленки яа случай, если возникнут разногласия – кто, кому и сколько должен, или я вдруг иду получать, а мужик заявляет, что в жизни не делал эту ставку. Такое бывает редко, при малейшем сомнении, сколько и на что ставит клиент, я его переспрашиваю. Или звонит парень: «Гарри, дай мне „Лайонс“ и „Найнерс“ двадцать раз в обратном. „Беарс“ – никель, „Чарджерс“ – никель, „Джайантс“ – пять раз. „Новая Англия“ – десять раз, но только если „Рэмс“ – десять». И вот дважды в день, по субботам и воскресеньям, я принимаю простые ставки, двойные условные, ставки на турниры и игры на вышибание. Мы принимаем ставки на игры НБА, даже на хоккей. И ты хочешь сказать, что люди твоего «героя» из Бюро сумеют во всем этом разобраться?
– Гарри, – сказал Торрес, – мы слушали, как ты разговариваешь с Джумбо, рассказываешь ему, как идут дела, сколько набралось за неделю, и все такое. И вот как-то раз слушаем мы вас и слышим, как Джумбо спрашивает насчет одного парня, того самого черного фраера, который ходит в костюме и весь увешан золотыми цепочками. В Калдере, в баре, Джумбо сидел себе и выпивал между двумя заездами, а тут подходит к нему этот черный пижон и говорит: «Ну ты меня просто зарезал на той неделе». Говорит, что просадил десять тысяч, а потом пришлось выложить еще кусок на комиссионные. Так вот, мы слышали, как Джумбо спрашивал тебя про этого парня. Припоминаешь?
На этот раз Гарри не спешил с ответом.
– Я сказал Джимми, что для меня это – большая новость, так ведь? Вы это слышали? Парень ошибся, он ставил в каком-то другом месте. Я сказал Джимми, что, если он хочет проверить мои пленки – всегда пожалуйста.
– Да, – кивнул Торрес. – Только ведь этот черный парень говорит, если верить Джумбо, что сделал ставку именно у тебя, а не у кого-нибудь другого. Наткнулся на тебя в «Вульфи», там ты и записал.
– Не было этого, – помотал головой Гарри. – Я так и сказал Джимми: «Найди этого парня. Пусть он в лицо мне скажет, что делал ставку
Гарри чувствовал, что снова горячится, точно так, как в тот раз, когда говорил по телефону с Джимми Кэпом. Вернулась вся прежняя злость, но теперь он к тому же осознал, в чем тут дело.
– Я так и сказал Джимми: «Этот парень хочет меня подставить, это точно, только я не понимаю зачем». Ну вот, теперь я понимаю.
– Против этого парня возбуждено дело по наркотикам, – объяснил Торрес. – Он сделает все, что велит Мак-Кормик, и обвинение ему вместо «хранения с целью распространения» поменяют на просто «хранение». Видишь, как ловко он это шьет? Ведь ты не можешь доказать, что парень не делал у тебя ставку, верно? И вот сидит теперь Джумбо и размышляет, сколько еще выплат ты от него утаил. Ну ладно, а вот еще один разговор, который мы слышали; Джумбо обсуждал эту историю с одним из своих парней. Он сказал, если у этого мудака хватило нервов подойти ко мне с таким рассказом, наверное, он не врет. И велел парню этим заняться. Говорили они вчера, во второй половине дня.
– Заняться этим. И больше он ничего не сказал? – спросил Гарри.
– Нет, он не сказал, чего хочет.
– С кем он говорил?
– Пару раз он назвал этого парня Томми.
– Томми Бакс, – уверенно определил Гарри. – Смуглый такой. Лет десять – двенадцать тому назад, когда его привезли с Сицилии, он был Томазино Битонти.
– Вот так я и думал, Томми Бакс, – сказал Торрес, вынимая блокнот. – У него на морде словно написано – я мужик крутой, как вареное яйцо, и долбал я вас в грызло. Да, смуглый, а заодно и пижон. Ни разу не видел его без костюма и галстука.
– Это вроде как в пятидесятые, – объяснил Гарри. – Если идешь куда-нибудь вечером – обязательно надеваешь костюм или приличного вида спортивную куртку. Появившись здесь, Томми первым делом усвоил, как нужно одеваться. Всегда смотрится на миллион баксов – отсюда и кличка Томми Бакс. Но все равно он – вшивый ублюдок.
Гарри смотрел, как Торрес записывает имя в свой блокнот. Томми, Джимми – можно подумать, они беседуют про малых детей.
– А ведь вы и к Джимми подключились, раз слышали, о чем он говорит с другими, – сказал Гарри, немного подумав.
Торрес поднял глаза и улыбнулся, первый раз за всю беседу.
– Ты знаешь его дом, почти напротив гостиницы «Иден рок». Мы наблюдали за ним из этой гостиницы. Видели, как Джумбо выходит в патио, в этих своих необозримых шортах, – кстати, сколько он весит? Сотни три?
– По крайней мере, – подтвердил Гарри. – А то и все три с половиной.
– Ну так вот, наблюдая за Джимми, мы заметили, что он всегда говорит по телефону без провода. Тогда мы посадили людей в лодку, привязанную к пристани, которая рядом с гостиницей. Они взяли с собой сканер, поймали сигнал, определили частоту и начали писать все его разговоры. Портативный приборчик, для которого не нужно никаких судебных постановлений.
Несколько мгновений в машине было совершенно тихо.
– Ведь таким образом ловишь сигнал из эфира, – сказал Торрес. – Радиоволны – они никому не принадлежат. Потому-то никаких постановлений и не требуется.
Гарри кивнул; снова воцарилось молчание.
– Я очень благодарен, что ты сообщил мне все это, – сказал он в конце концов. – И хорошо понимаю, что ты сильно рискуешь.
– Я не хочу, чтобы у тебя были крупные неприятности из-за такого засранца, как Мак-Кормик, – объяснил Торрес.