Пропала, или Как влюбить в себя жену
Шрифт:
– Ей положено. Она два года пахала, пока я занимался саморазвитием, - демонстрирует пальцами кавычки.
– Иди сюда, - снова откидывается на спину, хлопая ладонью по своей груди.
Теперь в загрузе я. Ложусь на Глеба, а у самой на языке вертятся слова, которые я так ни разу и не произнесла.
– Прости меня, пожалуйста.
– За что?
– Мы как-то это не обсуждали, мне если честно страшно.
– Ты о чем?
– перебирая мои волосы, озадаченно интересуется Бестужев.
– О том, что из-за меня ты провел два года в тюрьме. Анжела сказала тогда, что если
– Ты просишь прощения за мой выбор? Нет, Сонь, ты тут ни при чем. Ты меня в себя не влюбляла. Это исключительно мой выбор, так что забудь.
– Там было очень плохо?
– Меня никто не насиловал и не бил. Вкусно кормили и давали то, что я пожелаю. Я же был вип-клиентом, - вопросительно смотрю на него, не понимая до конца серьезен ли он.
– Я не шучу. Серьезно. В общем-то там было почти хорошо, если так можно сказать.
– Почему почти?
– Потому что я не знал жива ли ты на самом деле или Анжела мне врет, дабы утихомирить меня. Потом узнал наверняка, стало полегче.
– Мечтал обо мне?
– с улыбкой интересуюсь я, шепча ему в губы.
– Нет. Я тобой жил. А мечтал я о том, что ты будешь жива и здорова. Примерно так.
– Я сейчас растекусь лужицей. Хотя у меня и так лужица в одном месте. Верни, кстати, мои трусы.
– Да, пожалуйста, - целует меня в губы, приподнимается с сиденья, заодно и отпускает меня.
– Кстати, это фонари от эвакуатора.
– Блин, давай быстрее.
– Секундочку. Все сейчас будет, - наклоняется и, приподнимая мои ноги, надевает на меня трусы. О, да. Не только же снимать.
Три недели спустя
Даже если захочешь – с Бестужевым не поспоришь. Дети - детьми, а погулять охота. И сейчас, когда до самолета остается каких-то двадцать часов, я вся в предвкушении. Подумаешь, лететь одиннадцать часов для человека, который ходит – это не проблема. Зато лазурные берега, песочек, куча разнообразной еды и полный оазис только вдвоем. Жизнь определенно хороша.
– Сонь?
– Я сказала – нет. Ну не хочу я никуда поступать. Почему я должна где-то просиживать штаны, чтобы получить ненужную корочку?!
– резче, чем стоило бы, произношу я.
– Все, все, успокойся. Я даже вопрос не успел задать.
– Я по твоему лицу вижу, что ты хочешь сказать. И по интонации в голосе. Как сказала твоя бабушка – я хранительница семейного очага. И не лезьте ко мне со своим сранообразованием.
– Не буду лезть. Захочешь – поступишь.
– Вот правильно кто-то сказал. Уступки – основа брака.
– И не говори, - улыбаясь, произносит Бестужев, расстегивая пуговицы на рубашке.
– Слушай, а плюхнись на кровать, как мы недавно видели в кино. Как Челентано.
– Прям бегу и падаю.
– Не надо бежать. Просто прыгни.
– Нет, - категорично произносит Глеб.
– Ну не хочешь и не надо.
– Вот, уступки – основа брака, - оба синхронно переводим взгляд на вибрирующий мобильник Бестужева.
–
– С чего это?
– тянется к мобильнику на прикроватной тумбе.
– Да.
С чего, блин. С того! Жопа какая-нибудь прилетит и плакала наша Доминикана. А судя по лицу Глеба – реально плакала.
– Что-то случилось?
– как можно спокойнее произношу я, смотря за тем, как Бестужев застегивает рубашку.
– Что-то да. Анжела у ментов.
– В тюрьме?!
– В отделении пока. Я сам толком ничего не понял. Надо ехать.
– Ну да, надо, - киваю как болванчик, наблюдая за тем, как Глеб направляется к двери.
– Стой. Телефон.
– Точно.
– Может такси?
– Соня…
– Ладно, ладно. Ты не пил.
Перевожу взгляд на чемоданы и мысленно их распаковываю. К гадалке не ходи – не полетим.
Будят меня настойчивые прикосновения Глеба. Это точно не сон, потому что я четко чувствую его щетину и запах.
– А ну просыпайся. Самая настоящая Соня, - открываю глаза в ответ на его слова.
– Полдвенадцатого. Ты чего уже дрыхнешь?
– Я случайного заснула. Сейчас только полдвенадцатого?! И ты уже дома. Ну и что там с Анжелой?!
– вдруг доходит до меня.
– Не хочу об этом говорить. Пусть эта тайна умрет вместе с ней.
– Ее что посадили?! Подставили?
– Успокойся, она уже, к счастью, дома. Почти цела и невредима, - усмехаясь, произносит Глеб, вставая с кровати.
– Если она уже дома, значит мы летим?
– Летим.
– О, Господи, спасибо!
– Ладно, подвинься к краю кровати, я попробую плюхнуться как Челентано.
– Только аккуратно.
Глава 58
Соня однозначно нервничает. И постоянное приглаживание и без того идеально гладких волос – это только подтверждает. Параноик внутри меня шепчет: волнуется перед встречей с братцем. Но, к счастью, рациональная часть меня быстро выбивается в лидеры. Соня и перед встречей с бабушкой была не в себе. Так что это ни о чем не говорит. А учитывая, что с минуты на минуту в отель прибудет вся ее семейка, так и подавно. Да и странно жаловаться даже в мыслях на ее возможную реакцию на алмазное недосокровище, учитывая то, что пригласить его сюда было исключительно моим решением. Не знаю зачем хожу по острию ножа. Даже если теоретически предположить, что в какой-то момент их встречи я увижу то, что Соня к нему неравнодушна и любовь ко мне – не более чем привязанность, я ведь все равно ее не отпущу. Так стоит ли бередить прошлое?
На самом деле я просто хочу увидеть все собственными глазами и лишний раз убедиться, что при встрече с ним – с Соней ничего не произойдет. Она ничего не почувствует. Не торкнет, так сказать. И по-прежнему будет моей во всех смыслах этого слова. Это ведь не самообман, я чувствую, что любит. Меня любит. Однако какая-то отрицательная, сверхэгоистичная часть меня хочет лишний раз убедиться, что я для нее – все. Других не существует. Полное ребячество, а поделать с собой ничего не могу.
– Не нервничай, - кладу руку на ее коленку и чуть сжимаю.