Пропасть Искупления

Рейнольдс Аластер

– Но вы все равно не позволили, – заметил Холлатт.

– Я не могу допустить, чтобы мы потеряли Ауру, после того как заплатили за нее такую цену.

– Вас обманули, – сказал Холлатт. – Цена была слишком высока. Мы потеряли Клавэйна, а взамен получили всего-навсего ребенка с поврежденным мозгом.

– Ты считаешь, что Клавэйн умер напрасно? – спросил старейшину Скорпион, и его голос внезапно стал опасно тихим.

Пауза зависла, как дефектная видеозапись. Антуанетта с поразительной ясностью поняла, что не только она здесь не

знает о том, что случилось на айсберге. Холлатт тоже был не в курсе, но он позволил себе беспечное заблуждение, основанное на догадках и фантазиях.

– Я не знаю, как он умер, и не хочу знать. Да мне это и не нужно. Но я уверен: Аура не стоила его смерти. Он умер напрасно. – Холлатт сплел перед животом пальцы и выпятил губы в сторону Скорпиона. – Допускаю, тебе неприятно это слышать, но такова правда.

Скорпион быстро взглянул на Кровь. Между ними что-то произошло: обмен жестами, еле заметными и хорошо знакомыми обоим, но непонятными для остальных. Немой диалог длился всего мгновение. Антуанетта даже подумала: заметил ли кто-нибудь еще, или ей только почудилось?

А еще через секунду Холлатт уставился на предмет, торчащий у него из груди.

Лениво, словно для того, чтобы поправить висящую чуть криво картину, Кровь поднялся на ноги. Он двинулся к Холлатту, раскачиваясь из стороны в сторону с медленной ритмичностью метронома.

Холлатт хрипел и кашлял, пальцы безуспешно пытались ухватиться за рукоятку ножа.

– Убери его отсюда, – распорядился Скорпион.

Выдернув нож, Кровь вытер лезвие о бедро и спрятал в ножны. Из раны вытекло на удивление мало крови.

Валенсин хотел подняться.

– Сидеть! – рявкнул Скорпион.

Кровь уже вызвал пару охранников. Те появились через минуту и почти не удивились. Антуанетта отметила превосходную выучку сотрудников Сил безопасности. Если бы она вошла в комнату и обнаружила там зарезанного, вряд ли сумела бы сохранить такое спокойствие. Скорее всего, хлопнулась бы в обморок.

Охранники подняли Холлатта.

– Я иду с ними, – сказал доктор Валенсин, вставая.

– Я приказал сидеть, – повторил Скорпион.

Доктор стукнул кулаком по столу:

– Ты только что убил человека, свирепый царек! Или убьешь, если я немедленно не окажу ему медицинскую помощь. Хочешь, чтобы это легло на твою совесть?

– Ни с места!

Валенсин шагнул к двери:

– Ну валяй. Останови меня, если для тебя это так важно. Как это сделать, ты знаешь.

Лицо Скорпиона исказилось от ненависти и ярости, каких Антуанетта не видела никогда в жизни. Она даже не знала, что у свиней лицевые мускулы достаточно подвижны, чтобы выражать столь сильные эмоции.

– Остановлю, не сомневайся.

Рука Скорпиона потянулась то ли в карман, то ли к закрепленным под столом ножнам. Это был не тот нож, который Антуанетта видела прежде. Свинья нажал кнопку на рукоятке, и лезвие превратилось в расплывчатое пятно.

– Скорпион, – сказала она, поднимаясь, – отпусти

его, он же врач. Холлатт умирает. Еще одна смерть ничего не решит.

Нож трепетал в руке Скорпиона, словно плохо прирученный зверек. Казалось, лезвие вот-вот устремится к Валенсину.

Раздался гул сигнала. Этот звук застал свинью врасплох. Ярость поутихла. Он поискал глазами источник шума. Гудел его браслет связи.

Скорпион выключил нож. Лезвие снова приобрело обычные очертания; свинья убрал оружие.

Потом он взглянул на Валенсина и бросил:

– Иди.

Доктор коротко кивнул – его лицо пылало от гнева – и быстро вышел вслед за охранниками и раненым.

Подняв браслет к уху, Скорпион несколько секунд слушал далекий писклявый голосок. Через минуту он нахмурился и попросил повторить. По мере того как свинья вникал в смысл сообщения, его лицо разглаживалось. Но хмурые морщины исчезли не полностью.

– В чем дело? – спросила Антуанетта.

– Корабль, – ответил Скорпион. – Там что-то случилось.

Через десять минут за ними отправили шаттл, отменив для него очередной эвакуационный рейс. Шаттл опустился в квартале от Высокой Раковины, между зданиями. Группа офицеров СБ очистила территорию и обеспечила безопасный проход небольшой группе руководителей колонии. Вслед за Скорпионом и Антуанеттой Бакс последним на борт поднялся Васко, и шаттл сразу взмыл в воздух, оставив прочих, включая Кровь, в лагере. Крылья летательного аппарата лили на окрестные дома ярчайший белый свет, жители прикрывали глаза руками, но не отворачивались. В Первом Лагере не было никого, кто бы не мечтал в эту минуту оказаться где-нибудь в другом месте.

В шаттле нашлось место только для троих, потому что салон был заполнен эвакуирующимися. Васко почувствовал, как ускоряется машина. Он висел, держась за потолочные скобы, и надеялся, что полет будет недолгим. Растерянные, напуганные беженцы потрясенно смотрели на него, словно ожидая объяснений, которые он не был уполномочен давать.

– Куда вы должны были лететь? – спросил он начальника группы.

– От бухты, – тихо ответил старший, имея в виду безопасное место подальше от корабля. – Но вместо этого шаттл направился к кораблю. Нам не позволено тратить зря драгоценное время.

Холодная расчетливость этого решения потрясла Васко. Но одновременно он почувствовал и восхищение.

– А если людям это не понравится? – спросил он, стараясь говорить тише.

– Они всегда могут подать жалобу.

Полет и впрямь оказался недолгим. В кабине сидел пилот; некоторые эвакуационные транспорты летали на автопилоте, но этот рейс был не из обычных.

Шаттл шел низко, держа курс в сторону моря, и в конце маршрута обогнул субсветовик по широкой дуге. Васко повезло: он оказался у стены. Малинин сделал для себя иллюминатор и вгляделся в серебристый туман. Беженцы столпились вокруг него, чтобы лучше видеть.