Пропавшая без вести
Шрифт:
– Ты, видимо, ради меня нарушила свой обет...
– спросил он небрежно.
– Я угадал, верно?
Она издала смешок:
– Обет? Какой еще обет? Обеты для рабов... а мы, амазонки, свободны.
– И можете выйти замуж, если пожелаете?
– поддел он, уязвленный насмешливостью ее тона.
– Наверно... но зачем?
Этот вопрос поставил его в тупик. Радомир не разбирался в нравах амазонок, да и вообще не
– Зачем тогда все это?
– спросил он не без обиды.
– Зачем я тебе?
– Мое тело требует порою ласк. Почему бы не побаловать его, если есть время, место и объект?
Ответ, донельзя циничный, болезненно уколол его. Радомир свел брови и какое-то время молчал, размышляя. Время, место и объект... до чего обидно это звучало, быть объектом как-то раньше не приходилось...
Катрисса и Радомир все еще лежали, оба неодетые. Впрочем, для Катриссы полуодетость мало чем отличалась от полной экипировки, обычно составлявшей несколько кожатых лоскутков и сандалии, ну, иногда жилет, если погода обязывала...
– Ты только что предал свою жену, - вдруг сказала женщина.
Радомир вздрогнул и повернул голову. Амазонка лежала на спине, глядя куда-то в небо, и ее соблазнительный силуэт был тонко прочерчен на фоне моря, а каштановая грива густой каштановой массой рассыпалась по песку. Мужчина нахмурился и торопливо отвел взгляд от обнаженных прелестей Катриссы, сейчас ему важно было сохранить трезвость рассудка.
– Я никого не предавал, - возразил он после паузы, сосредоточенно отгоняя мысли об упругом бюсте Друидессы, призывно устремлявшемся, как и взгляд оной, к небесам.
– Ты переспал со мной.
– И что?
– фыркнул Радомир, торопливо садясь. Он вдруг остро ощутил собственную неодетость и потянулся за брюками, сомневаясь, что в разоблаченном виде выглядит столь же восхитительно, как Друидесса.
– Я мужчина, мы проще относимся к таким вещам.
– Каким таким?
– ухмыльнулась она, по-кошачьи потягиваясь.
– К сексу, что ли?
Радомир хмуро кивнул, прилагая титанические усилия, чтобы не коситься в ее сторону. Вот ведь чертовка, специально, что ли, дразнит его?!
– Да, я говорю именно об этом, - процедил он сквозь зубы.
– Поэтому наша с тобой... короткая связь не имеет значения.
Катрисса тоже теперь одевалась. Ей это было куда как проще... и времени много не заняло.
– Дело не в том, что ты переспал с другой женщиной, - мягко, словно слабоумному, пояснила она, стягивая на затылке волосы.
– А в том, что на роль другой выбрал именно меня... ее аналог.
Ему не было нужды спрашивать, о ком она говорит.
– Не лезь не в свои дела, - зло обрубил он, поднимаясь и отряхивая брюки.
– Она это она, а ты... это ты...
Друидесса
– Поможешь подняться?
– совсем нехарактерным для нее тоном спросила женщина, протягивая ему руку.
Радомир ловко поймал ее ладонь и потянул на себя. Красотка легко поднялась, оказавшись в его объятиях.
– Вот видишь...
– хрипло прошептала она, дыхание ее участилось.
– Что... что вижу?
– он понимал, что снова теряет контроль над собой. Этот аромат, эти глаза... Катя, Катя, я все равно верну тебя.
– Ты предал ее, - негромко заметила амазонка и рывком высвободилась, отступила на шаг.
– Ты предаешь ее прямо сейчас... когда думаешь, что я - это она. А значит, ты обречен на неудачу.
Ему вдруг захотелось ее ударить, он не мог припомнить, чтобы кто-нибудь когда-нибудь ранил его больнее.
– Я сам разберусь в своих проблемах и своих отношениях.
– Нет, не разберешься, - рассмеялась она, щурясь.
– И знаешь почему? Ты принимаешь неверные решения! Как вон то...
– и Катрисса кивнула в сторону Оли... о которой Радомир успел напрочь позабыть.
Покраснев, он глянул на девушку, но она оставалась неподвижной... и по-прежнему мало напоминала живого человека. Это немного успокоило его; интимная близость при свидетелях никогда не была его "фишкой", и мысль, что они с Катриссой предавались страсти на глазах у его первой любви (пускай в иной вариации времени), энтузиазма не вызывала.
– Тебе пора, - сурово сказала Друидесса, холодно взирая на недавнего любовника.
– Ты и так совершил много ошибок сегодня...
– Прощай, амазонка, - буркнул он и ушел, зябко ссутулившись.
8. Неизбежность
Оля так и не нашлась. Никто ничего о ней не слышал... слухи множились, как снежный ком, и Рома уже не знал, чему верить, и верить ли хоть чему-то...
– Я ничего не понимаю, - хмуро говорил он Диме во время большой перемены, когда они вышли во двор покурить.
– Последние несколько дней происходит что-то странное... не только прошлой ночью, но и вообще.
Колпаков пожал плечами, делая глубокую затяжку. Он тоже находил события минувшей ночи волнующими и загадочными, только вот тревогу друга не разделял. По сути, ему было безразлично, что произошло с Олей и почему.
– Родились здравые мысли?
– спросил он.
– Помнится, ты надеялся на "утро вечера мудренее"...
– Увы, мудренее оно не оказалось, - вздохнул парень, с остервенением затушив окурок о каменную стену университетского здания.
– Все это мне не нравится...