Пропавшая невеста 2
Шрифт:
Яра распласталась на лавке. Ее рука безвольно свешивалась вниз, а дыхание было глубоким и размеренным. Спала.
— Сегодня ее лучше не будить. Пусть отдохнет.
— Конечно, пусть спит, — Дарина бережно укрывала чистой простынею свою сырую, но живую подчиненную, — бедная девочка.
— С ней все хорошо будет, — Ника стерла рукавом пот со лба и облизнула пересохшие губы.
Дарина тут же распорядилась:
— Берта, принеси госпоже воды.
— Перебьется, — фыркнула служанка.
— Нет, ну надо же, мерзавка какая, — всплеснула
— Пфф, тоже мне подруга. Дурочка какая-то, которая под ноги смотреть не умеет! А лечить дураков до убогих, как раз ее обязанности, — пренебрежительно кивнула на целительницу.
Доминика развернулась к ней лицом.
— Что глаза выпучила? — нагло ухмыльнулась Берта, — я, между прочим, личная служанка невесты кхассера, а не какая-то приблудная лаами. Так что знай свое место, выскочка. Сама себе воды принесешь.
— Берта… — Дарина в ярости попыталась ухватить ее за косу, но нахалка проворно отскочила в сторону, смерила обескураженную Доминику взглядом полным превосходства и убежала.
— Ника, не обращай внимания! Дура она. Злая и завистливая. Вот и городит что попало. Забудь.
Доминика проглотила горький ком, рассеяно кивнула.
— Я…пойду…Серхан ждет, — слова едва получались. А горькая обида и разочарование разъедали изнутри не хуже щелока.
Глава 3
Куда податься одинокой девушке в чужой стране?
Эта мысль все чаще крутилась в голове. Проклевывалась с рассветом, стоило только Нике раскрыть глаза, и свербела в голове до самого заката, когда усталая целительница без задних ног падала в кровать.
Единственным спасением, не дававшим окончательно сникнуть, была работа.
Доминика лечила всех и от всего. Без разбора, расплескивала свой дар направо и налево. И чем больше тратила, тем сильнее он становился. В Вейсморе столько больных не было, сколько она могла вылечить, поэтому досталось и виртам, и дворовой шавке Пенке, и даже дикой медведице, которую завалило рухнувшей сосной.
Не позволяя себе останавливаться, Ника работала, работала, работала, выматывала себя физически, чтобы ночью не смотреть в потолок, по которому плыли размытые тени, и не доводить себя бесконечными раздумьями.
Теперь в замке было тяжело дышать. Она даже подумывала, а не перебраться ли обратно в сторожку к старой Нарве, но эта мысль навевала дикое уныние.
Хотелось здесь, с ним, как прежде.
Увы…
Пара дней, о которых говорил кхассер, растянулась почти на неделю.
Он вернулся в Вейсмор рано утром, когда густой осенний туман еще не рассеялся и плотным ковром укрывал серую дорогу к замку. И пусть днем еще было почти по-летнему тепло, ночами в воздухе уже кружили первые отголоски холодов, отзывающихся привычным смятением в душе.
Скоро зима. За замок кхассер не волновался — Андракийцы стойкие и привычные к тяготам и суровой жизни, и его люди
Его самого снова ждал военный лагерь у подножья Драконьих Гор, снова переходы в Милрадию и злые Сеп-Хатти. На долгих четыре месяца придется покинуть Вейсмор и вернуться только с наступлением весны. И снова не хотелось уходить, оставляя родные места без присмотра, но долг перед Андракисом был сильнее личных привязанностей и желаний. В этом году особенно.
Визиты к друзьям не дала никакой ясности. Никто не знал, почему Тхе’Маэс объявил ранний сбор, ходили только слухи о том, что на границе с Милрадией что-то изменилось. Что? Почему? Неизвестно. Оставалось лишь строить догадки, которые вряд ли имели что-то общее с действительностью.
Если не считать стражников у ворот, то первой, кого он увидел, въехав во двор, была Вероника.
Не замечая его, она возилась с колченогой пегой виртой. Толку от зверюги не было никакого — своенравная, упрямая, иногда откровенно злая. Она задевала других вирт, не упускала шанса прихватить за руку зазевавшегося смотрителя. Но и избавиться от нее — рука не поднималась, потому что спасла она двух солдат на горном перевале — предупредила о скрытом под снегом разломе, а сама провалилась. В тех пор и хромала, и злилась на всех подряд. Но по законам Андракиса жизнь ее была неприкосновенна, и хозяин должен был заботиться о ней до скончания дней.
— Ах ты, зараза бестолковая, — шипела Доминика, вытягивая из зубастой пасти, свою изжеванную косу, — я же для тебя стараюсь! Стой спокойно!
Куда там! Вирта вставала на дыбы и, наполовину сменив свою форму, пыталась хлестнуть упрямую целительницу длинным, как плеть хвостом.
— Я все равно до тебя доберусь! — в своем желании исцелить Доминика была беспощадна. — Хочешь-не хочешь, а вылечу. Поняла?
— Стоять! — жестко припечатал кхассер.
Вирта тут же остановилась, как вкопанная. Ника тоже. Замерла каменным изваянием и даже вздохнуть боялась.
— Что стоишь? Хватай, пока присмирела.
Сообразив, что приказ относился не к ней, Доминика рванула вперед, повисла на шее у вирты. Под пристальным взглядом кхассера та окончательно притихла и не брыкалась, когда Ника стала бесцеремонно ее осматривать, но нервно пряла ушами.
— Стоять, — повторил Брейр, наблюдая за тем, как хрупкие девичьи руки уверенно прощупывают неправильно сросшуюся ногу.
В душе что-то кольнуло. Что-то острое, тягучее, полное смятения. Кольнуло и разошлось по венам пряной волной.