Пропавшая невеста. Том 2

Верховцева Полина

Она закрыла глаза и прикоснулась к своим линиям жизни. Они дрожали, то сокращаясь, то растягиваясь до предела, и Ника не могла их успокоить, свести в мирное русло. Для этого нужен был другой дар… Такой, как у Тианы.

– Пошла к черту, – ударила по воде, отправив целый ворох брызг в зеркало, схватила полотенце и, с остервенением растирая физиономию, вышла в комнату.

И тут же чужое присутствие полоснуло по нервам. Испуганно отняв тряпку от лица, она увидела кхассера, стоящего возле окна и задумчиво смотревшего куда-то вдаль.

Наверное,

надо было что-то сказать, но язык намертво прилип к нёбу. Единственное, что она могла, это просто смотреть на его спину и медленно умирать, утопая в своей боли.

За что он так с ней? За то, что обманула? Отругал бы, посадил на хлеб-воду, выгнал обратно в сторожку к Нарве, но не вот так, отщипывая по чуть-чуть от раненого сердца.

– Ты хотела поговорить, – произнес, не оборачиваясь.

Ника едва смогла проглотить кусок льда, перехвативший горло. Поговорить? Да, хотела. Только кому теперь нужны ее слова о любви? Они тоже замерзли, покрылись коркой льда, и упали куда-то на дно. Так глубоко, что не достать. А самое главное, у нее не было желания их доставать.

– Хотела, – едва слышно. Силы внезапно схлынули, их хватало только ровно держаться на ногах, – вчера.

– Я не мог. У меня были важные дела.

– Понимаю.

Доминика зажмурилась. Конечно, важные дела. Сидеть до полуночи внизу и смеяться, разливая медовуху по кубкам, а потом… О том, чем он занимался потом, лучше не думать, потому что станет еще больнее.

– Так чего ты хотела?

– Это уже не имеет значения.

Он все-таки обернулся и хмуро уставился на нее:

– Зачем тогда настаивала?

Хотела нас спасти…

Сейчас спасать стало нечего. Даже если Брейр откажется от Тианы, уберет ее из Вейсмора и снова вернется к Доминике, как быть с собственным сердцем, в котором не только боль жила, но и гордость?! Требовавшая выгнать кхассера прямо сейчас и больше никогда в его сторону даже не смотреть.

– Это было вчера, Брейр.

– Что изменилось за одну ночь?

– Все.

Она понурила голову, не в силах выдержать пристального янтарного взгляда, который, словно кинжал, пронзал насквозь.

– Я жду пояснений.

– Нечего пояснять. Забудь.

– Ника, – сквозь зубы, – заканчивай со своими загадками. Сказала – и к стороне.

Как просто у него. Сказала и к стороне. Уничтожил и забыл.

– Нет никаких загадок, Брейр. Это действительно уже не имеет никакого смысла.

– Мне надо отлучиться на пару дней, и я не хочу думать о том, что опять ты утаила.

– Кажется, тебе теперь есть о ком думать и без меня? – не удержалась от горького сарказма.

Но Брейр словно и не заметил его, пропустил мимо ушей.

– Так что случилось?

Не отцепится ведь! Так и будет пытать вопросами, не понимая, как сильно мучит ее.

– Я просто хотела сказать, что рада твоему возвращению.

Кхассер нахмурился еще сильнее:

– Так сказала бы.

– Ты

занят был. Я не хотела отвлекать. – Вернула ему его же слова. Ложь по кругу. Невыносимо. – Мне кажется, тебе пора. Наверняка и сегодня есть много дел, нуждающихся в твоем участии, так что не трать на меня свое драгоценное время.

– Как знаешь, – кхассер пожал плечами, будто ему было плевать, и ушел, так больше на нее и не взглянув.

А Ника осталась посреди комнаты, сжимая побелевшими пальцами влажное полотенце и пытаясь понять, как так вышло, что вместо разговора она сама выгнала его из своей комнаты.

Все правильно.

У него теперь есть Тиана, вот она пускай и признается ему в чувствах. А свои Доминика оставит себе. Пусть больно и хочется кричать раненой птицей, но ходить за ним не станет, и о чем-то умолять тоже. Она ведь тоже не девочка из деревни. Ее род богат и уважаем во всей Шатарии, сама она – Высшая, способная на многое. Ей и так досталось с тех пор, как оказалась в Андракисе. Унижаться еще больше? Пожалуй, нет. Осталось только придумать, как дальше жить в Вейсморе, который уже считала своим домом, и не умирать каждый раз при виде Брейра и его невесты.

Доминика забралась под одеяло, обхватила колени, притягивая их к животу, и закрыла глаза.

Так холодно. И некому согреть.

***

Кхассер покинул замок сразу после обеда. Оседлал вирту и на полном скаку вылетел за ворота, даже не подозревая, что его провожал грустный взгляд лаами. Она смотрела в окно, чувствуя, как душа снова начинает болеть от одной только мысли, что не увидит его. Не говорить о чувствах можно, но как спрятать их от самой себя, чтобы не цеплялись когтями и не мучили?

Сидеть у себя было невыносимо. Просторная комната внезапно показалась тюрьмой, каменным мешком, в котором нет воздуха. Поэтому Доминика собралась и отправилась в лес, но не к Нарве – даже старую травницу не хотелось видеть, – а в другую сторону.

Она долго шла по берегу реки, не замечая, что тропа давно закончилась. Обходила тихие заводи, перебиралась по поваленным деревьям через ручьи, прыгала по камням через притоки.

Зачем она туда шла – неизвестно. Просто позволяла ногам нести себя вперед, слушала природу, надеясь, что ее голос вытеснит из головы дурные мысли. И спустя несколько часов выбралась на каменистый отрог над водопадом. Река в этом месте становилась уже и злее. Темные потоки бурлили, разбрасывая белые шапки пены, и с ревом обрушивались вниз.

Подойдя к самому краю обрыва, Доминика покачнулась и охнула, тут же отпрянув назад.

Так высоко! И страшно…

Кипящая бездна внизу притягивала взгляд, будто душу в плен брала, не позволяя отвернуться. Но почему-то здесь, вдали от любопытных глаз, в окружении нетронутой природы становилось легче.

Ника стояла над пропастью и смотрела вдаль. Петляя среди желтеющего леса, темная лента реки уводила взгляд к горизонту. И казалось, что там, далеко, другая жизнь. Без ревности, обид и боли.