Пропавшая сестра

Марр Эль

Они говорят о чем-то по-французски, но я разбираю только имя — Дельфина Руссо.

— Да, это я. — Она нервно надевает очки, и ее глаза расширяются. — Oh, merde, Анжела.

Она отшатывается, расплескивая кофе на стену.

— Я не Анжела, — успокаиваю ее я. — Я Шейна, ее сестра-близнец.

Она прижимает руку к груди.

— О боже!.. Я понятия не имела, что у Анжелы была сестра-близнец. Здравствуйте… Шейна.

Мое сердце снова сжимается. Похоже, я не скоро еще привыкну к тому, что

о моей сестре уже говорят в прошедшем времени.

— Вы не могли бы уделить мне немного времени? Я хотела бы узнать о том, что изучала сестра.

Дельфина отпирает дверь небольшого кабинета. Она что-то говорит сторожу, и сердитое выражение его лица несколько смягчается. Он недовольно бормочет что-то еще и начинает оттирать со стены кофе.

— Проходите сюда.

Дельфина проводит нас в небольшую комнатку с окном во всю стену. Скромный металлический стол завален стопками бумаг, папками и фотографиями в рамках. Из окна хорошо виден зеленый внутренний двор. Студенты отдыхают у основания каменной террасы, соединенной со зданием, некоторые читают книги, но большинство сидит, уткнувшись в телефоны. Дельфина вешает кожаную сумку на один из латунных крючков, тянущихся вдоль стены, садится в эргономичное сетчатое кресло и складывает руки на столе.

— Я должна извиниться за Жерара. Он подумал, что вы репортеры.

— Стрельба произошла три недели назад. Думала, репортеры уже потеряли интерес, — говорю я, присаживаюсь напротив Дельфины в мягкое складное кресло.

Дельфина обменивается многозначительными взглядами с сидящим у меня за спиной Жан-Люком. В голове возникает голос Нур: «Не как в Штатах, где каждый месяц в какой-нибудь школе стреляют».

— Что я могу для вас сделать? Мне очень жаль, что Анжелу до сих пор не нашли.

Она отводит глаза, словно позволяя мне собраться с мыслями.

— Спасибо. Я читала конспекты диссертации Анжелы и в общих чертах представляю, чем она занималась, но надеялась узнать подробности. Почему именно катакомбы? Вы видели ее в тот день, когда она пропала?

— Я уже рассказывала полицейским, мы с Анжелой познакомились год назад. Она прочитала мою статью о римских катакомбах и их связи с гладиаторами и захотела сделать аналогичное исследование в Париже, с точки зрения иностранца.

У нее интересный акцент. «Эр» и «тэ» звучат очень странно.

— Исчезновение Анжелы — это трагедия для нас.

Я с трудом подавляю дрожь. «Исчезновение» — это как окончательный вердикт.

— Не могли бы вы рассказать о ее последних исследованиях перед… исчезновением?

— Не знаю, как это сформулировать, — начинает Дельфина, — мне кажется, есть связь между ее исследованием и исчезновением… Возможно, если бы она была менее дотошна в своей работе, она все еще была бы здесь.

Ее слова громом раздаются в тишине комнаты.

По крайней мере, для меня.

— Что вы имеете в виду?

Дельфина медленно поднимается, обходит стол и присаживается

на край. Обхватывает руками свое миниатюрное тело и вытягивает длинные ноги, чтобы сохранить равновесие.

— Позвольте для начала предупредить, что это всего лишь домыслы. И, надеюсь, то, что я сейчас скажу, не слишком вас шокирует.

У меня по спине и шее бегут мурашки.

— Да, пожалуйста.

Дельфина сцепляет ладони.

— Мы до сих пор не знаем, кто виноват в исчезновении Анжелы и при чем тут этот расстрел. Известно только, что стрелял молодой человек. Недовольный собой и миром. Он был студентом и поэтому знал, что в этот день предстояли занятия летнего семестра. Его целью были все кафедры, где, как он считал, с ним обошлись несправедливо. У него не было сообщников среди студентов и преподавателей, как он написал в прощальной записке, оставленной в квартире. Жаль, что он покончил с собой, когда приехала полиция.

— Да-да.

— Я уже довольно долго преподаю в аспирантуре. Двадцать лет на факультете городского планирования и социальных наук Сорбонны. Но никогда не видела, чтобы кто-то так быстро разбирался в материале, как Анжела. Она прекрасно работала, и французский у нее был на хорошем уровне, но она — как бы это сказать? — с самого начала обратила на себя внимание. А поскольку она была иностранкой, это впечатляло еще больше.

Она сокрушенно качает головой.

— Очень по-американски: войти в помещение и сразу показать, кто здесь главный, вы ведь все очень громогласные… Думаю, что это могло настроить некоторых против нее. Но она доминировала не только голосом, но и содержанием своей работы.

Каждый мускул в моем теле напрягается в ожидании новых слов Дельфины, но я решаюсь прервать ее.

— Неужели вы думаете, что это мог быть кто-то из студентов?

Дельфина морщится.

— Среди аспирантов здесь очень жесткая конкуренция. Потом, когда Анжела начала стажировку, ее все меньше и меньше видели в университете, но не уверена, что от этого что-то изменилось.

— Не понимаю. Она что, перестала ходить на занятия?

Дельфина ищет подходящее слово.

— Вы говорите по-французски?

— Почти нет. Но Жан-Люк говорит.

Тот мгновенно подвигается к краю кресла:

— Oui, Madame Rousseau [31] .

Они начинают быстро говорить по-французски, и я, естественно, ничего не понимаю. Но вот Жан-Люк наконец поворачивается ко мне:

— Ну вот. После того как Анжела начала стажировку в Археологическом обществе…

— Постойте, но, насколько мне известно, она не занималась археологией, — я вспоминаю рассказы Себа.

31

Да, мадам Руссо (фр.).