Пропавшая жена князя
Шрифт:
– Вот еще! Раз уж взялась, значит закончу! Мне еще нужно восполнить потраченные мной дрова в бане, – бубнила про себя, пока топала по дороге.
Отыскав ту самую рощицу, уже потянулась к топору, когда снова услышала шум. Даже не шум, а странные звуки, издаваемые непонятно кем или чем. Это точно не вирги. То ли свист, то ли плач…
Решив, что не стоит испытывать судьбу, свалила первое дерево и пока обрубала ветки, ругала себя последними словами. Потому что моя любопытная натура рвалась на этот странный звук, словно муха на мед.
– Нюта, ты ведь взрослая и умудренная
– Любопытство никогда не доводит до добра, – проваливаясь по колено в снег, я с упорством носорога, все дальше уходила из рощицы.
По мере того, как звук приближался, он стал похож на тихое ме-е-е. И только оказавшись вблизи с источником звука, меня осенило. Я ведь только что сама, уверенно попалась в непреднамеренную ловушку! Если это животное, то и вирги придут на звук…
А тут я, как первое блюдо. Основным, я подозреваю, будет лежащая на снегу, белоснежная коза. Она будет потяжелее и мяса в ней больше. Да и убежать не сможет, судя по передним конечностям, которые у нее повреждены…
А это что?
За ее спиной прятались пара молодых козлят, таких же белоснежных и пушистых.
– Так вот кто навел шороху в лесу, – мать наверняка не стала бы шуметь и привлекать к себе хищников. А вот неразумные отпрыски, от страха или голода плакали, как дети.
Бросив сани, которые я тащила за собой (можно было оставить их в роще, но… все свое ношу с собой), медленно подошла к животному. Или коза уже давно здесь лежит и выбилась из сил, или она просто ручная. Иначе почему она спокойно подпустила меня к себе и к малышам.
– Ну и что мне с тобой делать?
Осторожно приблизившись к замершему животному, попыталась прикоснуться к белоснежной шерсти. Коза вздрогнула и погрозила мне рогами.
– Я просто хочу помочь. Если ты меня обидишь, я уйду и придут вирги. Тебе разве не жаль своих малышей?
С кем я говорю? С козой!
Дожилась мать!
Глава 9
Пятая точка, несмотря на нахождение в чужом теле надрывно заныла, вспоминая мое деревенское детство. Я впервые прочувствовала на себе гнев бабушки, когда решила, что нельзя издеваться над животным и отвязала Маруську, позволив ей гулять по бабушкиному огороду. Затоптанные грядки, пожеванные кочаны капусты очень расстроили бабушку, а я убедилась, что ничего не знала о жестокости до того дня.
Потому что гибкая и тонкая хворостина ходила по моей попе и по спине козы, которая стрелой вылетела за ограду, где умудрилась повредить ногу. Именно тогда я была свидетелем того, как бабушка накладывала ей шину, пока я пыталась растереть свою многострадальную пятую точку, заливая слезами новый… уже нет, цветастый сарафанчик.
И вот сейчас, у меня такое чувство, что ничего в жизни не происходит случайно. Ведь не отвяжи я тогда козу, и не узнала бы, что вовремя наложенная шина, вполне может стать эффективным средством от козьего
Не буду вдаваться в подробности, каких танцев с бубнами мне стоило, чтобы коза подпустила меня к своим конечностям. С шинами проблем не возникло, а вот бинтов у меня, естественно, не было. Пришлось пожертвовать подолом нижней рубахи (да простит меня Матиша), которую я с трудом оторвала. А уж о том, как я затаскивала крупную козу на сани…
Кстати, пришлось еще и плечом пожертвовать, в которое меня все-таки боднула извернувшаяся «пациентка».
– Бессовестная, мне пришлось выбросить ради тебя пару бревен, которые остались лежать в лесу. И как я с ушибленным плечом буду рубить деревья? Вот все вы козы не благодарные. Точно говорю! А ты, наверняка, реинкарнация бабушкиной Маруськи! Правда, она была мельче, но такая же вредная, – ворчала, пыхтела, но упорно тянула сани к деревне.
Иногда оглядываясь, не отстали ли малыши, которым было слишком трудно идти по снегу. Ничего, как-то они бегают по горам, и до деревни дойдут. Иначе я просто упаду в лесу замертво, если мне придется тащить на себе все их семейство. Мне еще повезло, что рядом не оказалось виргов.
Во дворе меня ждали нарубленные дрова… и удивленные Матиша с Парамоном.
– Вот! А ты говорила ее вирги сожрали, – повернувшись лицом к жене, он тыкал в мою сторону огромным топором. Видимо, именно им и колол дрова.
– Ана! Ты пошто не сказала, что собралася в лес? Барынька, да разве ж так можно? – укоризненно покачала головой женщина и бросив взгляд мне за спину, удивленно моргнула.
– Прости, Матиша. Я думала быстро…туда и обратно. А у меня тут вот, – указала рукой на сани, откуда на нас волком смотрела коза. А мелкие снова прятались за ее спиной.
– Ох… ты ж… Это ж шейнские козлы. Как ты умудрилась допереть-то его одна? – сдвинув на лоб шапку, почесал макушку Парамон.
– Ее. Это коза. У нее ноги сломаны. Ну это ничего, недельки через две, наверное…придет в норму, – пыхтя, под удивленными взглядами дотащила сани до сарая.
– Барынька… А куда это ты их…собралась-то? Они вольные, в загоне-то жить не привыкшие, – осторожно заметила Матиша, не торопясь приближаться к Маруськиному семейству.
– Не привыкшие- так привыкнут. Не на улице же их оставлять. Парамон, поможете мне? – умоляюще взглянула на мужчину. Если он откажется, то я просто упаду рядом с козой и больше уже не поднимусь.
– А не лучше ли ее, того, – он чикнул пальцем по горлу.
– Да вы что?! – взвизгнула, округлив глаза, – Даже думать о таком не смейте. Не дам резать Маруську!
– Ты чего, старый! Думай хоть иногда своей решалкой-то, че несешь! Барынька ее на себе столько тащила, чтобы ты ее тут… того?
– Так мясо же…– осторожно бросил мужчина и тут же прикусил язык, – Ладно. Бабы и есть бабы…
Махнул рукой, решив, что двоих ему не переспорить.
– А что вы делаете? – удивленно поинтересовалась, пока мужчина осторожно кружил вокруг саней.
– Так вот думаю… Что быстрее заживет, удар рогами или копытами, – серьезно произнес Парамон. Я лишь тяжело вздохнула и подошла к козе сзади.