Пропавшие без вести
Шрифт:
— Не повезло вам, Гурий Сергеич! А что же делать, Борис, как же тут без операции? — устало сказал Варакин. — Давай на стол.
Кто-то доложил, что пришли санитары с носилками из блиндажей.
— Женя, займись эвакуацией, — приказал Варакин. Крючков и Борис Головин остались при нем ассистентами. Чебрецов снова уже лежал на столе. Все черты его заострились.
— Да, резко осунулся! Пожалуй, Борис действительно прав, — задумчиво произнес Варакин. — Маску!
Фронт ревел рядом, но погруженный в работу Варакин почти не слышал его звуков. В его руках была жизнь
Женя Славинский вошел в палатку после отправки транспорта раненых.
— Разгрузился, — сказал он. — А новых прибыло сорок… И еще прибывают… Слышите, что там творится?!
— Займитесь прибывшими. Не мешайте, — сделал резкое замечание Варакин, как будто грохот разрывов, выстрелы, дикий рев всего переднего края его не касались.
— Приказано срочно менять дислокацию, — заикнулся Женя.
— Менять дислокацию? — переспросил Варакин. Он поднял глаза и опять отвернулся, словно забыл о переданном приказе.
Славинский выскочил.
— Сулему! Салфетки! — требовал Варакин. — Зашивать не будем, заложим тампоны…
Пулеметы рычали нетерпеливо, грызлись где-то тут рядом. Казалось, в двух сотнях шагов раздалось «ура» атакующей пехоты, разрывы гранат…
— Приказ немедленно отходить! — крикнул Славинский, опять появившись в шинели.
— Вы понимаете, что говорите?! — в бешенстве закричал Михаил.
— Я говорю — приказ! — настаивал Женя.
— А я говорю — операция! Вон отсюда!
Варакин работал, закусив губы, молча, методично, сосредоточившись весь на деле.
За брезентом палатки раздались выстрелы из винтовок и пистолетов. Крики… Удары гранат, еще и еще…
Варакин заметил смятение своих ассистентов. Руки у них дрожали.
— Спокойнее! Вы на работе, товарищи, — строго сказал Варакин.
— Hande hoch! — ворвался в палатку пронзительный возглас за спиной Михаила.
Оба его ассистента подняли руки. Но Варакин закладывал в это время в брюшину тампоны и был весь погружен в работу.
Немец, ворвавшийся в операционную, обежал вокруг стола и направил автомат на Варакина.
— Hande hoch! — снова скомандовал он.
— Ich habe keine Zeit fur «Hande hoch». Ich rette ein Menschenleben. Ich bin Arzt, [8] — ответил Варакин, продолжая дело.
Фашист на мгновение растерялся, но вдруг повернул ствол автомата в голову Чебрецова и дал очередь.
С лицом, искаженным бессильной ненавистью, Михаил сжал кулаки.
— Nun, lieber Herr Arzt, haben Sie jetzt Zeit fur «Hande hoch»? [9] — ухмыльнулся гитлеровец и перевел автомат на Варакина.
8
У меня нет времени поднимать руки. Я спасаю человеческую жизнь. Я врач.
9
А
Михаил растерянно посмотрел на свои окровавленные руки и медленно поднял их…
— Verfluchtes Schwein! [10] — рыкнул немец и ударом автоматной рукояти в лоб сбил Михаила с ног…
Глава шестнадцатая
От роты, сражавшейся вместе со взводом охраны моста и заградительным отрядом, уцелело всего восемь человек, включая политрука Климова и писателя Баграмова.
Отстреливаясь от гитлеровцев, занявших господствующую высотку, эти восемь человек ускользнули в скрытый кустарником лог, который тотчас же был настолько засыпан немецкими минами и залит огнем пулеметов и автоматов, что невозможно было со стороны представить себе, чтобы кто-нибудь остался там жив.
10
Проклятая свинья!
Но из всех восьмерых никого даже не ранило. Переползая, в сумерках они ушли к северу от шоссе, в прибрежный кустарник, который их вывел сперва в чащобу мелколесья, а затем — в довольно густой и обширный лес, изрытый неиспользованными блиндажами. По начальному стратегическому плану здесь, видно, готовилась защита подступов к водному рубежу. Это место должно было стать предпольем вяземской обороны. Оказалось — не суждено.
В лесу стемнело. Выбившиеся из сил защитники моста добрались до воронки тяжелой фугасной бомбы, свалились в нее один на другого, и несмотря на голод, на то, что к вечеру вокруг разгорелся бой, все они крепко заснули, даже не выставив охранения…
Политрук Яша разбудил Баграмова уже глубокой ночью. Что это была за ночь! Со всех сторон ревела она грохотом и рычаньем моторов. В лесу, в их яме, было темно, но земля непрерывно дрожала, и листья с деревьев сыпались сразу охапками.
— Баграмов, ты слышишь, что там творится?! Ни черта не пойму! — шептал Яша. — С юга, у Чебрецова, что ли, такой страшный бой, да что-то к нам слишком близко, или сюда от шоссе отжали они Чебрецова?! И на западе явно дерутся… Значит, и там давят. А вот с востока я ничего не могу понять. По-моему, танки ходят уже по нашему берегу… Ты слушай-ка лучше, Баграмов. Вот! Слышишь?!
Баграмов прислушался. Со стороны реки явно ревели танковые моторы. Неужели у берега немцы?
— А может, там наши… — сказал он.
— Черт знает что! Откуда у наших появятся танки? В первую ночь все пожгли, — возразил Яша. — До утра нам, видно, не сунуться. И разведку не вышлешь — заблудится. А нас и так-то уж…
Они решили ждать до утра.
Едва рассвело, они двинулись. Самый оживленный бой шел теперь от них далеко к югу. Разведка определила, что линия обороны исчезла. Значит, за ночь дивизия Зубова или была разбита, или вынуждена была отступить.