Пропавшие без вести
Шрифт:
— Danke schon, [115] — с шутовской галантностью сказал «Базиль», возвращая Мартенсу спички.
— О! Как ты научился говорить по-немецки! — усмехнулся Мартенс. — Позови-ка мне Лешку, Базиль, поищи его.
Неожиданно близкий удар тяжелого взрыва сотряс весь лагерь. В бараках повсюду с дребезгом сыпались стекла.
— Воздух! — крикнул кто-то из блока.
— Luftalarm! [116] — воскликнул Мартенс.
115
Благодарю.
116
Воздушная
От второго такого же взрыва опять содрогнулась земля. Мартенс вобрал голову в плечи, будто ежась от холода.
«Базиль» рассмеялся.
— Schon gut! Das ist das Ende des «Grossen Reiches», Herr Sonderfuhrer, — сказал Базиль унтеру. — Ich meine, du musst davonlaufen. Du hast kerne Zeit! Auf Wieder-sehen! [117]
— Auf Wiedersehen! [118] — взявшись за велосипед, растерянно пробормотал Мартенс, ошарашенный этой тирадой.
117
Отлично! Вот и конец «великого рейха», господин зондерфюрер. Я думаю, тебе пора удирать. Времени больше нет. До свидания!
118
До свидания!
— А то, может, останешься, Мартенс? Мы ведь с тобой земляки! — развязно прибавил по-русски «Базиль».
— Ты?! С Поволжья?! — спросил, задержавшись, Мартенс.
— Такой же, как ты, mein Lieber! [119] — c насмешкой ответил Базиль…
Новый взрыв ударил где-то совсем рядом, казалось — в трех сотнях шагов от лагеря, и поднял смерч пламени, дыма, комья земли, кирпичи, какие-то балки…
Мартенс вскочил на велосипед и помчался от лагеря прочь.
119
Любезный!
Сотни пленных с криками бежали в щели укрытия, за бараки.
Четвертый взрыв, высоко взметнув пламя на том же месте, где раньше, опахнул горячей волной пыли и дыма стоявших между бараками возле воротной вышки Батыгина и Баркова. Муравьева шквальным порывом ветра ударило о барак.
— Ну и бомбежка! — сказал Муравьев.
— Пожалуй, что артиллерия, — высказался Баграмов.
— Нет, немцы взрывают что-то, — понял Барков. — Это не авиация и не артиллерия… Идем-ка под крышу, а то кирпичом по башке, — позвал он.
Повсюду и в самом деле падали кирпичи, куски металла, летели какие-то доски, осыпался песок, земля, все вокруг застилало дымом и пылью.
При пятом и шестом взрывах они уже догадались,
— Взрывают, — значит, фронт прорван или отдан фашистами приказ на отход, — сказал Муравьев.
— Фриц удрал! — крикнул в этот миг из соседнего блока Васька-матрос.
— Немцы посыпали с вышек! — закричали с другой стороны.
— Хвашисты тикають! Ура-а! — неслись крики по лагерю, который, вопреки всякой логике, ожил, заполнился людом…
Уже давно между охраной и пленными ходили разговоры о том, что возле немецкого лазарета только вход в подземный завод, а самый завод расположен под ТБЦ. Часовые, услышав удары взрывов, должно быть, решили, что их сейчас тоже взорвет, и, самовольно покинув вышки, пустились спасаться бегством куда попало…
Солдат на воротной вышке заметался в испуге туда-сюда, увидал, как бегут его камрады, а с новым грохотом взрывов сам бросился вниз по лестнице и помчался от лагеря по дороге к деревне…
— На вышки! Снять пулеметы, доставить в лагерь! — приказал Батыгин бойцам. — По вышкам из пулеметов первыми не стрелять, может быть, их уже захватывают наши.
С троими ребятами Батыгин сам побежал к ближней вышке.
Немцы-часовые от ворот неприметно для всех тоже исчезли.
Все обернулось проще, чем ожидали: лагерь вдруг остался без охраны. Свобода свалилась в руки пленных сама, раньше прихода Красной Армии…
Когда стихли взрывы и туча едкого дыма и пыли начала оседать, опять стал слышен издали безумолчный гул артиллерии. Стемнело, а зарево в стороне фронта росло и росло, заливая все шире мутное небо.
Весть о бегстве охраны пролетела по всем баракам. Больные и здоровые люди празднично высыпали на магистраль, в сумерках теснились к воротам, возбужденно пересказывая друг другу, как убегали с вышек солдаты. Все жадно смотрели на мигание фронтового зарева…
— Идет, идет Красная Армия! Чуют! — слышались восклицания.
И вдруг возле самых ворот из толпы прорвались какие-то особенно торжествующие крики: четверо смельчаков в полосатых лазаретных куртках успели уже очутиться по ту сторону лагерной ограды и, обливаясь потом, тащили к воротам станковый пулемет.
Пулемет! Это он висел над их головами на вышках в течение многих месяцев; казалось, что это он отрывал их от воли, от родины. Столько времени он был самым страшным олицетворением врага, и вот он у них в руках! Беспорядочный хаос радостных криков поднялся у ворот.
Оказалось, что рыжий Антон и Волжак с двоими товарищами из «открытого» блока по своей инициативе подкарауливали эту добычу, вооруженные только веревкой да камнями, чтобы справиться с часовым. Когда же солдат неожиданно сам убежал, они сразу бросились к вышке, не ожидая никакого сигнала, все изодрались о проволоку, но вот они первые из всего лагеря захватили пулемет. Им кинулись помогать десятки людей. Всем хотелось хотя бы коснуться оружия.
— А ну, братва! С пулеметом идем на бурты за картошкой!