Пропавшие без вести
Шрифт:
Их действительно было много, этих отрядов, пунктов сбора и комплектования, районов сосредоточения, баз сортировки боеприпасов…
Полковой комиссар Муравьев был прав. Народ не хотел быть дезертиром. Весть о «штабе прорыва» всколыхнула и отрезвила растерявшихся людей. Многие из них еще накануне сами настойчиво начали искать сборные пункты, чтобы влиться в действующие части. Однако же эту громадную работу было не так легко выполнить.
— Если мы будем время тратить, фашисты накопят такие силы, что нам не прорваться, —
К этим политрукам-агитаторам штабу армии пришлось придать штабных работников и строевых командиров, которых тоже требовалось немало.
Их маленькие отряды уже на рассвете первого дня после вяземского десанта входили в селения, в избы, на сеновалы, в сараи, на огороды.
— Подъем! Тревога! Подъем! — командовали они. И, взъерошенные, встрепанные, вскакивали ото сна неприкаянные красноармейцы.
— На пополнение сражающихся частей, для прорыва к Москве, мы должны выслать в течение дня несколько батальонов, а вас тут целая рота, бойцы. Становись! Равняйсь! Смирно! — раздавалась команда.
В ночной темноте бойцы привычно строились.
И вот уже слышалась негромкая перекличка счета:
— Первый, второй, третий, четвертый…
— Младший командный состав, десять шагов вперед!
— Чем командовал, старший сержант? Сколько времени?..
— Винтовки у всех в порядке? Патроны есть? Командирам отделений произвести осмотр.
— У кого нет винтовок — пять шагов вперед, марш!..
И когда колонна взвода уже выходила со двора на деревенскую улицу, было слышно, как в соседнем дворе идет разноголосая перекличка:
— Первый, второй… четвертый… пятнадцатый…
— Смирно! Ряды вздвой!..
Рота проходила по деревенской улице, а в каком-нибудь крайнем дворе раздавалась команда:
— Тревога! Тревога! Подъем! Становись!
Это была кропотливая, мелкая работа, но за первую ночь, к утру, было сформировано три батальона. За утро их было создано уже семь. Днем формирование продолжалось…
Разведчики «штаба прорыва» прочесывали кусты и леса, разыскивая технику, находя замаскированные от бомбардировки целые арсеналы на машинах боепитания, которые в ночь фашистского прорыва не дошли до места назначения.
Бесформенная масса людей и техники превращалась в живую, боеспособную силу.
Уже к полудню фашисты почувствовали нарастающее сопротивление окруженных и нажимали на круговую оборону тоже все яростнее. Вначале это были атаки каких-то отдельных рот автоматчиков, потом по всем направлениям обороны пошли фашистские батальоны, подкрепленные минометами, артиллерией, и, наконец, целые танковые части вступили в серьезный бой.
Фашисты рвались к главным дорогам, но всюду встречали отпор…
Глава двенадцатая
Направляясь из штаба армии на аэродром, Варакин во тьме, за сплошным
Некоторое время перед ними маячил во мгле синенький огонек заднего света какой-то машины.
Справа стали всплывать и таять зеленые и красные луны осветительных ракет. Изредка грозно мигало высокое пламя огромных взрывов, вслед за которыми доносился тяжелый грохот, подобный раскатам грома. Где-то еще впереди стояло зарево большого пожара.
За шумом мотора Варакин изредка слышал удары зениток, а по миганию неба убеждался в том, что ночной бой разгорается все упорнее и отчаяннее. Возможно, предпринято новое наступление, потому-то Бурнин и не мог с ним проститься.
Шедшая впереди машина круто свернула в сторону. Варакину стало неприятно, что они теперь едут одни. Под колесами хлюпали и плескались лужи.
Над ними, едва касаясь деревьев, низко прошел самолет.
«Вот на таком и я полечу», — подумал Варакин, снова представив себе, что завтра он будет уже в Москве, с Таней…
— В той стороне, — указал Полянкин вперед. — Теперь уже близко.
Они проехали «черепашьей скоростью» еще несколько километров по лесным корням и дорожной слякоти, когда над окружавшим дорогу лесом с тяжелым гулом появились еще самолеты.
— Не наши! Фашисты! Ишь воют! Ишь! — сказал Полянкин и придержал машину, чтобы на слух проверить звук самолетов.
У дороги, на полкилометра впереди, ударила авиабомба. Пыхнуло громадное яйцевидное пламя, оглушило грохотом, и по крыше машины, как падающие брызги фонтана, осыпаясь с неба, застучала земля.
Вторая бомба ахнула несколько в стороне от дороги, и тотчас третья взорвалась еще дальше.
— Неужто же, гады, пронюхали аэродром? Ох, разбомбят его, извиняюсь, сволочи! — высказался Полянкин.
И вдруг, как ответ на его слова, луч прожектора встал впереди, из леса. С другой стороны простерся такой же второй, и оба они забегали по небу, силясь поймать фашистов.
В освещенном клочке неба над самой дорогой мелькнула мутная тень. Луч поймал ее и удерживал. Второй луч скрестился с ним, разом с обеих сторон ударили зенитные батареи, и, как верные сторожевые псы, залились несмолкающим лаем зенитные пулеметы, оставляя в небе бегущую пунктирную трассу.
Тогда высоко над лесом загорелись висячие люстры.
Полянкин съехал с дороги под ветви деревьев и выключил газ.
— Вот дьяволы! Того и гляди накроют — светло как днем.
— Так лучше, может быть, ехать? — подал голос Варакин.
— Товарищ военврач, да куда же ехать-то? Ведь там сейчас все того и гляди раздолбают!
Снаряды стали рваться почти на дороге. Прожекторы освещали небо. Земля дрожала от страшного, близкого грохота авиабомб и зенитных орудий. За лесом, километрах в полутора впереди, встало огромное белое пламя…