Пропавшие девушки Парижа
Шрифт:
Но если с физическими нагрузками Мари теперь справлялась легче, все остальные дисциплины давались ей с трудом. Сколько б она ни занималась, до успеха было далеко. У нее дрожали руки, когда она устанавливала взрывчатку; она была безнадежна в рукопашном бою, плохо стреляла. Пожалуй, больше всего опасение вызывало то, что она не могла уверенно лгать, придерживаясь своей легенды. Если она не способна пройти проверку на прочность во время учебного допроса с применением весьма ограниченного арсенала средств принуждения, на что она могла рассчитывать в реальной обстановке? Ее единственной сильной стороной был французский язык, которым
Внезапно Мари охватила жуткая тоска по дому. Зря она поступила на военную службу, это была ошибка. В сущности, что ей мешает снять военную форму, вернуть ее, дать обязательство о неразглашении полученных сведений и отправиться домой к Тесс. Такие сомнения были ей не внове. Они терзали ее на протяжении долгих часов занятий и по ночам, когда она штудировала учебный материал и спала. Разумеется, ими она больше ни с кем не делилась. Другие курсантки не знали колебаний, а, если в чем-то и были не уверены, свои мысли они держали при себе. Ее товарищи демонстрировали решимость, сосредоточенность, целеустремленность, и Мари следовало бы брать с них пример, если она надеялась остаться в их рядах. Она не должна была показывать свой страх. Это было недопустимо.
– Начальство приехало, – внезапно сообщила Джози. – Видать, что-то затевается.
Вслед за Джози Мари подняла взгляд к балкону, с которого обозревалась вся столовая. Там стояла высокая женщина, и она смотрела прямо на них. Элеонора. Мари больше ни разу не видела ее с того вечера полтора месяца назад, когда ее приняли на службу. Однако на протяжении всех этих наполненных одиночеством долгих недель обучения она часто думала об Элеоноре. Почему та решила, что Мари пригодна для диверсионной деятельности или что она захочет этим заниматься?
Мари встала и помахала Элеоноре, словно давней подруге. Но та холодно смотрела на нее, будто впервые видела. Помнила ли Элеонора их первую встречу в туалете, или Мари для нее всего лишь одна из безликих девушек, которых она завербовала? У Мари запылало лицо, словно ее отхлестали по щекам. Но потом она поняла: ей не полагалось вспоминать свою прошлую жизнь и тех, кто в ней был. Еще один тест провален. Мари опустилась на свое место.
– Ты с ней знакома? – поинтересовалась она у Джози.
– Встречались, когда она меня вербовала, – кивнула та. – В Лидсе. Она сказала, что якобы приехала на конференцию.
– Меня тоже она нашла, – добавила Брия. – В машинописном бюро в Эссексе. – Судя по всему, каждую девушку Элеонора отобрала лично.
– Это Элеонора разработала для нас учебную программу, – тихим голосом поведала Джози. – И она решает, кто из нас будет заброшен и с каким заданием.
Элеонора облечена такой огромной властью, отметила про себя Мари. Вспомнив, какой холодной и надменной та показалась ей в их первую встречу в Лондоне, Мари подумала, что, возможно, отказ Элеоноры ответить на ее приветствие – плохой знак.
– Мне она нравится, – заявила Мари. Элеонора, при всей ее внешней суровости, обладала сильным волевым характером, и это вызывало у Мари восхищение.
– А мне – нет, – ответила Брия. – В ней столько чванства и высокомерия. По ее мнению, мы ей в подметки не годимся. Сама надела бы форму и летела во Францию, если считает, что справится лучше.
– Да она пыталась, – тихо сказала
Наблюдая за Элеонорой, которая, стоя на балконе, казалось, чувствовала себя здесь чужой, не в своей тарелке, Мари подумала, что, наверно, было бы одиноко стоять на ее месте и что Элеоноре, возможно, хотелось бы быть одной из них.
Девушки быстро доели свой завтрак и через пятнадцать минут уже входили в аудиторию, где стояли в три ряда по четыре стола, на каждом – приемопередатчик. Инструктор уже вывесил задание – сложное сообщение, которое следовало закодировать и отослать. Элеонора, заметила Мари, сидела в углу комнаты, внимательно наблюдая за ними.
Мари заняла свое место за радиопередатчиком и надела наушники. Рация представляла собой некий странный аппарат наподобие радиоприемника, по которому можно слушать музыку или передачи Би-би-си. Только она была уложена плашмя в чемоданчик и имела больше круглых ручек и круговых шкал. В верхней части панели находился маленький ключ для передачи радиограмм, в нижней – такой же ключ для приема. С правой стороны – розетка для блока питания, слева – кармашек с комплектом запчастей и четырьмя кристаллами, которые вставляли в пазы для фиксации той или иной частоты.
Остальные девушки принялись работать с сообщением, которое висело на доске, а Мари пробежала глазами текст на листке бумаги, что оставил ей инструктор для пересдачи экзамена. Это были строки из пьесы Шекспира:
«Лишиться даже той частицы славы,Что на его могла прийтись бы долю.Да, не желай подмоги нам, кузен,А лучше объяви войскам, что всякий,Кому охоты нет сражаться, можетУйти домой; и денег на дорогу,И пропуск мы дадим. Мы не желаемПасть рядом с тем, кто трусит умеретьБок о бок с нами, как товарищ верный. —Сегодня день святого Криспиана» [8] .8
У. Шекспир. «Генрих V». Акт IV, сцена 3.
Прежде сообщение следовало закодировать с помощью шифра. Шифры лежали в маленькой сумочке. Каждый был напечатан на отдельном квадратике шелка размером дюйм на дюйм. Каждый клочок шелка содержал так называемый «ключ» – одноразовый шифр, меняющий одну букву на другую (например, «а» на «м», «о» на «в» и т. д.), так что для непосвященного человека все сообщение превращалось в абракадабру. Каждый шифровальный ключ использовался для кодирования только один раз. Мари поменяла в тексте буквы на кодовые, что были указаны в шифре, записала закодированное сообщение, затем, как ее учили, чиркнула спичкой и сожгла шелковый ключ.